|
Биография | Официальная информация | Музыка | Ноты | Архив композитора | Истории песен | Контакты ________________________________________________________________________________________________________ Официальный сайт композитора Борис Андреевич Мокроусов |
|
О Борисе Мокроусове и «Сормовской лирической»
|
|
Опубликовано: «Нижегородский рабочий» № 43 от 12 марта 2009 г. Автор: Александр Цирульников
Мотив к «Сормовской лирической» взяли из спектакля У этой песни завидная судьба. Ей уже под шестьдесят, а «Сормовскую лирическую» все поют. И она продолжает жить, как и многие песни Бориса Мокроусова. Другие поколения воспринимают их своими, родными, современными… Случилось так, что в ноябре 1963 года Борис Андреевич приехал на Горьковское телевидение. Его пригласил для участия в передаче «Солдатская чайная», посвященной Дню ракетных войск и артиллерии, автор и организатор этого цикла программ для военнослужащих Даниил Кантерман.
Соловьев-Седой подхватил хитовый мотив После «Солдатской чайной» вечером мы собрались на ужин в гостинице «Москва» в люксе у Мокроусова. Здесь командовала парадом Марианна Ивановна, жена композитора, энергичная женщина, само олицетворение одесского характера. Если принять во внимание, что Даниил Кантерман тоже из Одессы и тоже олицетворял одесский характер, то обстановка вокруг быстро стала шумной и веселой. Вспоминается такой момент. Пока Марианна Ивановна, Кантерман и Дегтярев возились у стола, Борис Андреевич сел за пианино, которое было в номере, и, подозвав меня, сказал: — Сейчас я сыграю один свой давний музыкальный эскиз, который так и не стал у меня законченной песней. Мокроусов легко прошелся по клавишам, сыграв мелодию, которая вызвала у меня недоумение. И он, заметив это, спросил: Что, узнали? Конечно, это же «Подмосковные вечера»! А почему вы мне сейчас их сыграли? Потому что семь лет назад, только-только набросав и запомнив этот мотив, я на радостях сыграл его одному композитору, и тот его сразу уловил и запомнил. Это был Соловьев-Седой… А что было дальше? Как что, песня «Подмосковные вечера»! И вы ему ничего не сказали? Ну, а что прикажешь говорить? У него готовая песня со стихами Матусовского, которую тогда запела вся фестивальная Москва. Сам я дурака свалял, нельзя коллегам наброски показывать — украдут! Между прочим, песню на фатьяновские стихи о соловьях на войне кто первый написал? Марк Фрадкин, ее Утесов пел и даже на радио записал. А Леша Фатьянов встретил Соловьева-Седого на фронте, отдал ему текст и даже фрадкинский припев напел, не сказав, чей он. А слух у Леши был отменный. Он часто сам подбирал музыку под свои стихи и показывал их композиторам вместе со своей мелодией. Вот и вышло, что Седой припев целиком и полностью у Фрадкина под диктовку Фатьянова списал. Нехорошо получилось. Утесов негодовал, ругался. Фрадкин обижался на Алексея. А что сделаешь, если соловьевская песня уже пошла?
Музыка на стихи никак не ложилась Мне очень хотелось узнать у Мокроусова, как создавалась «Сормовская лирическая». И я был просто ошарашен его ответом: — А я эту песню не написал! Как вы не написали? А чья же тогда музыка? Музыка моя! Но песню эту я так и не написал. У меня ничего не вышло. Борис Андреевич был слегка под хмельком и радовался моему недоумению: — Вот сам подумай. Как такое может быть, песню я не написал, а музыка моя и песня, выходит, моя! Кое-что Борис Андреевич пояснил нам тем вечером. .. Летом 1949 года завод «Красное Сормово» отмечал свое столетие. Празднование намечалось грандиозное. Директор завода генерал-майор технических войск Ефим Рубинчик решил, что лучше всего будет заиметь к юбилею завода оригинальную новую песню о Сормове и сормовичах. Кто ее напишет? Рубинчик считал, что автором мелодии может быть только Борис Мокроусов, земляк, нижегородец, хорошо знавший довоенное Сормово. А поэтом? А пусть Мокроусов сам определит себе соавтора. Мокроусов назвал Долматовского. — Нас поселили в гостинице «Плес» на улице Коминтерна, — вспоминал Борис Андреевич. — У меня был огромный номер, куда из Дворца культуры привезли пианино. В парткоме завода нам с Евгением Ароновичем сказали, что нужна боевая, маршевая песня, которая звучала бы как гимн «Красного Сормова». Когда об этом узнал Рубинчик, то посоветовал марша не писать: «У нас и так есть с чем ходить на демонстрации! Нам нужна песня на все случаи жизни, чтобы ее пели везде — на государственных праздниках и во время семейных застолий, чтобы она грела душу и пожилым, и молодым. Тогда она сама собой станет гимном сормовичей». Рубинчик показывал нам цеха завода, знакомил с людьми, создавалось впечатление, что он всех их знает по имени, отчеству и фамилии, приводил нас в рабочие общежития, где обитала молодежь. И везде от нас ждали новой песни. Долматовский с сюжетом определился довольно быстро, с наивным, скажу тебе, сюжетом: парень ждет девушку на свидание, а она не пришла, потому что до утра зачиталась романом про чью-то любовь. Но стихи получились песенными, в них было много простора, воздуха. Казалось, мелодию к ним написать очень просто. А ни один из сочиненных мной вариантов мне самому не нравился… А время торопило. И тут интересный ход нашел Долматовский. При следующей встрече расскажу подробно…
Песня молниеносно ушла в народ Следующей встречи у нас с Борисом Андреевичем Мокроусовым не было. Но в начале 1970-х годов была встреча с Евгением Ароновичем Долматовским. Он участвовал в одной из моих телепередач. Признаюсь, я даже не сразу вспомнил, что могу от него узнать то, что не узнал от Мокроусова. А вспомнив, пересказал Долматовскому разговор с композитором и его слова: «Я эту песню так и не написал, хотя музыка моя…» Долматовский рассмеялся: — Я действительно набрел на интересное решение. Напевал свой текст на все лады, пока Борис не почувствовал, что стихи точно ложатся на его музыку к песне из спектакля «Макар Дубрава». Он был поставлен в Малом театре по пьесе Александра Корнейчука. Спели стихи на эту музыку раз, потом другой, третий. Потом сказали: есть, то, что надо! Слова с музыкой составили единое целое. Какой же это грех, если хорошая мелодия получит новую жизнь с новыми словами, тем более что песню из спектакля слышали только его зрители, а в народ она не пошла? А «Сормовская лирическая» ушла в народ молниеносно. И жители многих городов стали доказывать, что и зорьки у них яснее, чем в городе Горьком, и девушки по красоте не уступят сормовичкам. Я получал сотни писем из разных мест страны. На мелодию Мокроусова сочиняли слова, где вместо Горького и Сормова звучали названия других мест. «Сормовскую лирическую» пели многие замечательные солисты, до сих пор звучат записи. Но самыми первыми исполнителями ее были самодеятельные артисты из Сормовского Дворца культуры Маргарита Рыбина и Геннадий Баков. Они исполнили ее на торжественном вечере в честь 100-летия завода. Маргарита Николаевна, которой уже за восемьдесят, вспоминает, что действовал строгий запрет постановщика концерта, главного режиссера областного театра драмы, народного артиста РСФСР Николая Александровича Покровского: песню на людях до праздника не петь. Но удержаться было трудно: — Идем с Геннадием вечером после репетиции по улице, смотрим, никого нет, и как запоем! После юбилея где мы только не выступали с этой песней – на выборах, на торжественных собраниях…
Борис Андреевич Мокроусов у рояля
Необходимый комментарий к главе «Соловьев-Седой подхватил хитовый мотив» из статьи Александра Цирульникова «О Борисе Мокроусове и «Сормовской лирической», опубликованной в газете «Нижегородский рабочий» № 43 от 12 марта 2009 г.
Действительно, вокруг темы заимствований в советской песне в те далекие времена разыгрывались порой настоящие драмы, которые не миновали практически никого из более или менее известных композиторов. Но сегодня это все уже история и такой разговор малопонятен простым слушателям – они просто любят наши прекрасные песни и хотят, чтобы эти песни звучали. Описанный эпизод с совпадением музыкальной фразы в «Подмосковных вечерах» Василия Соловьева-Седого и песни «Уезжала девушка на Алтай» Бориса Мокроусова хорошо известен исследователям творчества композиторов. Известно и то, что композиторы очень дружили и никаких взаимных претензий не было – достаточно сказать, что вопрос был окончательно решен во время прекрасно проведенных вместе выходных. Песня «Уезжала девушка на Алтай» была опубликована Борисом Мокроусовым, хотя конечно по степени популярности она сегодня не может состязаться с «Подмосковными вечерами». Тем не менее, песня тоже очень хорошая. Ее прекрасно исполнил Владимир Нечаев, эта запись сегодня имеет хождение во всемирной сети. С другой стороны, у нас сегодня нет оснований не доверять и воспоминаниям Александра Цирульникова, автора данной статьи. Скорее всего описанный разговор действительно имел место. Возможно, тогда словами Бориса Андреевича заговорило внезапно проснувшееся сожаление за упущенный когда-то удачный музыкальный оборот. Хотя сам композитор прекрасно понимал, что на самом деле обороты в музыке всегда строятся по законам развития музыки и никак иначе. В качестве «дружеской» ответки Василий Соловьев-Седой со своей стороны тоже при желании мог бы предъявить подобный счет Борису Мокроусову. Ведь его песня «Услышь меня, хорошая» была написана намного раньше, чем «Костры горят далекие». Однако нет никаких свидетельств того, что композитор когда-либо подобным образом высказывался. И слушатели в наследии имеют две прекрасные песни. Поэтому в завершении этого необходимого комментария хотелось бы отметить, что описанный Александром Цирульниковым эпизод мы можем рассматривать только в одном контексте - в чисто историческом. Тоже самое, разумеется, относится и к приведенному следом эпизоду с историей написания песни «Соловьи». Для нас, жителей 21 века, и тем более для наших детей – это уже история. И мы всегда будем благодарны нашим выдающимся композиторам за их замечательные песни, которые они нам когда-то подарили.
|
