|
ВИРТУАЛЬНАЯ РЕТРО ФОНОТЕКА Музей Истории Советской Массовой песни
Главная
|
||||||
|
Загадка "фонариков". Была ли она?
|
||||||
В 1946 году свет увидела одна пластинка. На одной ее стороне находилась песня «Фонарики» Владимира Бунчикова, а на другой - «Хороши весной в саду цветочки» – Ивана Скобцова. Матрица «Фонариков» имела номер 13843, а «Хороши весной в саду цветочки» – соответственно 13797. Разрыв в 50 номеров между ними говорит о том, что матрицы были изготовлены практически в одно время, промежуток мог составить срок от пары дней до двух-трех недель (матрицы выпущенных в 1946 году пластинок нумеровались с 13362 по 14326). В 1952 году выходит еще одна пластинка. На одной ее стороне все те же «Хороши весной в саду цветочки», правда, в исполнении Георгия Абрамова, (матрица за номером 21743), с другой – опять «Фонарики», опять же в исполнении Владимира Бунчикова, и опять же на матрице за номером 13843 (то есть, поясняю, на той же самой). Ничего странного в этом конечно нет. Коллекционеры подтвердят, что нередко сторонами совершенно разных и выпущенных в разное время пластинок являлись одни и те же матрицы. Если бы не одно обстоятельство. Это было совершенно другое исполнение песни. Текст песни при этом не был изменен. Во втором, более позднем варианте, мелодия звучала медленнее, и песня исполнялась более торжественно. Вследствие этого, второй вариант отличался меньшей интонационной насыщенностью, в нем не чувствовалось прежней живости, трогательности. В то время, когда я только начинал работать над сайтом, эти наблюдения привели меня в замешательство. Я опубликовал небольшой материал об обнаруженной мною загадке и начал ждать - быть может кто-нибудь из читателей взялся бы меня просветить. Со своей стороны я выдвинул несколько версий. Одна из них, например, состояла в том, что оригинальная матрица просто была изъята и заменена новой под тем же номером. Я был уверен, что такая практика подмены не могла являться нормальной и сами собою мне на ум начали приходить разные варианты развития событий - один неправдоподобнее другого. Например, я тогда предположил, что события могли разворачиваться следующим образом: Я обратился к тексту песни:
Над родной Москвою, вдоль Москва-реки И припев: Бессменный часовой, Вроде бы песня вполне серьезная: о войне, о защите неба над Столицей. Однако и в суровые годы войны люди помнили о мирной жизни, стремились к ней. Что имелось в виду под "карманным фонариком"? Я сначала подумал, что речь могла идти о гвардейских зенитных прожекторах, управляли которыми, по большей части, мобилизованные девушки-зенитчицы. Однако, очевидно, все проще - тут имелся в виду обыкновенный карманный фонарик, который выдавался дежурившим на крышах. Песня была написана просто и душевно, соответственно и исполнять ее следовало так же, просто и без претензий на помпу. Эту мысль подтверждает и третий куплет: Помню ночь над затемненной улицей: В тот момент мне показалось, что исполнение было заменено по соображениям цензуры. Дескать - ну как это, погас боевой фонарик, и на целых несколько минут. Да еще и по какому поводу. Я решил, что возможно после выхода пластинки обнаружилось, что такая серьезная тема была раскрыта отнюдь не серьезно, да и выбранная манера исполнения «сводила» ее до уровня «эстрадной песенки». Нужно было что-то изменять. А что? Проще всего поменять темп и манеру исполнения – ведь они есть результат работы певца над образом конкретной песни. История, конечно, фантастическая, однако в качестве версии она просуществовала определенное время. Довольно долгое время вопрос о том, почему была произведена замена матрицы так и оставался для меня загадкой.
И так по порядку. Сначала письмо Юрия Мелкова из Киева.
Здравствуйте, Николай! Позвольте поблагодарить Вас за Ваш сайт, где можно найти много интересной и полезной информации. Меня зовут Юрий, я коллекционер, живущий в Киеве. Мне хотелось бы высказать несколько соображений по поводу загадки "Фонариков", о которой Вы рассказываете в разделе "Антологии известных песен". Дело в том, что при одном каталожном номере (13843) записи 40-х и 50-х годов имеют различные матричные номера: 13843/4 в 1946 и А13843/4п-2 в 1952. Вероятно, литеры "А" и "п" - указывают на повторную запись; трудно сказать, была ли она произведена в 1946 или 1852 (мне, признаться, второй вариант нравится больше). К примеру, песня "Хороши весной в саду цветочки" на обороте как в 1946, так и в 1952 в моей коллекции имеет матричный номер 13797/6. Надо сказать, что позднейшее переиздание других (пробных) вариантов записи было довольно-таки распространено. У меня имеются, например, пластинки 6248/1 и 6885/1 издания 1930-х годов (М. Черкасова "Зачем я влюбился" и К. Джапаридзе "Песенка о молодости"). Переиздания же этих записей в начале 1950-х имеют матричные номера соответственно 6248/4 и 6885/3. Надо добавить, что имеется в моей коллекции и более интересный случай - запись "Златых гор" в исполнении Л. Руслановой - матрица 400/3 в издании 1940-х годов, и Б400/3 в издании 1950-х. Интересно, что номер пробной записи указан одинаково - 3, но более поздняя пластинка представляет совершенно иную манеру исполнения - имеются даже текстуальные отличия! Так что, вероятно, стоящая перед номером литера "Б", как и "А" в случае с "Фонариками", означает перезапись прошлой фонограммы. Что Вы думаете по этому поводу? С уважением, Юрий Мелков.
Получив это письмо, я сразу решил его опубликовать, поскольку посчитал, что мнение Юрия окажется интересно не только мне. Честно говоря, я не думал, что описанное мной явление носило столь регулярный характер. Я просто поделился своими наблюдениями. Благодаря письму я понял, что случай с "фонариками" - не столь исключителен. Однако, зачем нужна была такая практика? Зачем было печатать несколько матриц с одним и тем же номером, если в принципе, куда проще было нумеровать каждую матрицу отдельно ? Ведь в систему нумерации это вносило чудовищную путаницу. Цифры типа 4, 6 и прочие литеры нигде обычно по каталогам не проходят. Да и коллекционеры как-то избегают об этом говорить, либо не все про это знают, либо не считают важным. В тот момент мне подумалось, что отталкиваясь от номера на этикетке мы можем узнать об истории записи не так уж и много. А если представить, что различные матрицы с одинаковыми номерами могли быть изготовлены в разное время. Тогда и "теория стародельности" может быть подвергнута сомнению... А что означают вышеупомянутые добавочные цифры в номере? Неужели количество пробных версий одной записи? Поразмышляв над этим тогда, я склонился к выводу, что скорее всего матрицы с одним основным номером, но различными добавочными номерами, выпускались в одно и тоже время. После этого производилось прослушивание и утверждался окончательный вариант, который и издавался массовым тиражом (остальные матрицы при этом сохранялись). На этикетке пластинки печатался общий для всех одноименных матриц номер, а добавочные литеры опускались. Судя по номерам, пластинки, описанные Юрием, датируются периодом 40-х - начала 50-х годов. Магнитофонов в студиях тогда еще практически не было и записи эти, по видимости, акустические (то есть матрица делалась с воскового диска, который писался "живьем"). Этим возможно объяснялось такое большое количество "пробных" матриц. Если бы было возможно осуществлять запись на магнитной ленте, то изготавливать их столько было бы просто не нужно - матрица делалась бы однократно с чистовой записи. В нашем же случае - изготовление нескольких матриц было единственной возможностью записать несколько вариантов песни.
В следующем письме Юрий продолжает: Хочу поделиться с Вами более детальными сведениями относительно матриц - но, конечно, об окончательном решении "загадки" говорить ещё рано. Итак, как известно, на всех записях от 1933 до конца 1940-х (запись тогда велась электромеханическим способом, на восковой диск) матричный номер пластинки состоял из каталожного номера с указанием варианта записи - это мы с Вами можем установить точно. Правда, на сайте А. Кочанова в разделе "История" почему-то сказано, что вариант обозначался на матрице буквами. Так что, вероятно, нумерация вариантов была сквозная. Вполне допустимо, что после некоторого времени повторное издание пластинки могло тиражироваться с другого варианта записи, при том же каталожном номере. Но путаница начинается с конца 1940-х, когда появляются буквенные обозначения, о которых я вам писал в прошлый раз. Как можно убедиться, такое обозначение не было редкостью - часто встречаются обозначения "Э" и "А" перед номером (кроме "Фонариков" - например, записи того же 1946 года в переиздании 1950-х: Э13740, Э13741, А13743 и т.д.). Однако, как правило, в коллекции имеется только одно издание пластинки (покупая их, смотришь ведь на этикетку, а не на матрицу!), так что сказать, отличаются ли эти варианты от оригинальных, довольно трудно. Реже встречается литера "Б", а также - "В", причём последняя - после номера (например, 11981 В). Что они означают? Может быть, перезапись старой матрицы на магнитофон, а потом её новую обработку? Ведь на всех записях с конца 1940-х, сделанных уже на магнитофон, появляются двойное цифровое обозначение после каталожного номера (например, 1-1 или 4-2). Встречается также буква "п" после обозначения варианта... Коллекционеры, как правило, не обращают особого внимания на такие мелочи - никто не указывает варианты записи в дискографиях, отмечая, что подобные варианты разделяются между собой днями или неделями, и датировать их нет никакой возможности. Однако, нам с Вами, наверное, было бы интересно всё-таки определить дату записи второй версии "Фонариков"! Кроме "Златых гор" у меня имеются и другие интересные примеры "матричных загадок". Например, пластинка О. Петрусенко "Ой, джигуне, джигуне": издание оригинальное 1937-го года - матрица 5115/4, издание 1960-го года - другой вариант записи, матрица 5115 А /4. Это не могла быть позднейшая перезапись - О. Петрусенко скончалась в 1940-м году... Или вот совсем нетипичный случай - Ф. И. Шаляпин, "Очи чёрные", 16931. У меня есть два переиздания 1950-х и 1960-х годов - матрица "Э16931/4-2 П". Разумеется, эта запись, относящаяся по каталогу к 1949-му году, с самого начала была перезаписью с зарубежной пластинки 1920-х годов, причём перезаписью сокращённой (с "гиганта" на пластинку обычного формата) - должно быть, с использованием магнитофона... Не знаю, будет ли это всё интересно Вам, и вообще кому бы то ни было, кроме самых дотошных специалистов. Как Вы думаете, имеют ли художественную и коллекционную ценность различные варианты одной записи, если только они не являются такими разительно несхожими, как "Фонарики" или "Златые горы"? С уважением, Юрий.
Что касается опасения, высказанного Юрием, то я, почему-то не сомневаюсь, что эта информация будет интересна и полезна многим людям, а не только мне и дотошным специалистам. Не для всех, конечно, этот раздел станет откровением, кто-то, возможно, просто прочитает и забудет, а кто-то примет к сведению и запомнит для того, что бы потом, когда-нибудь, рассказать об этом друзьям. На такие сайты как этот, люди обычно не заходят случайно, а попадают в результате похода по ссылкам и поисковикам. И многие здесь обнаруживают именно те материалы, которые уже долго и безуспешно искали. По этому я думаю, что если у человека есть время и возможность для их прочтения, то он на них обязательно остановится. Ну а уж если кому-то вдруг уже случалось наступить на те же грабли, что и нам с Юрием, то этот раздел он оценит в полной мере. Вот второй вопрос, относительно художественной и коллекционной ценности различных вариантов одной записи, для меня более сложен. Вопиющий случай с «Фонариками» и «Златыми горами» является не столько правилом, сколько исключением, обычно таких разительных отличий при работе с одноименными матрицами не встречаешь. Вся беда в том, что при начальном осмотре пластинок с одноименными матричными номерами невозможно определить, сильно ли отличаются записи. Для этого нужно их, как минимум, внимательно прослушать и сопоставить звучание. А сделать это можно только в соответствующей спокойной обстановке при наличии времени. Как верно подметил Юрий, обычно в коллекции имеется только одно издание пластинки, потому что, покупая их, смотришь ведь на этикетку, а не на матрицу. Есть, правда, выход – таскать всюду с собой распечатку своего текущего каталога, где зафиксированы полные матричные номера. Честно говоря, у меня нет большого желания собирать различные издания одних и тех же пластинок. Пластинок было выпущено ой как много, а места для их хранения всегда не хватает! Иногда мне приходится покупать несколько одинаковых пластинок потому, что те, которые мне попадались позже, были в лучшем состоянии. Именно так с «Фонариками» и вышло. Но «Фонарики» – случай особый, чаше же записи совершенно одинаковы. Мне кажется, что наиболее правильным решением будет попытаться разобраться в правилах системы нумерации матриц. Один из читателей высказал предположение, что все эти дополнительные цифры и буквы могли что-то означать. Должна была существовать некая система, которая предписывала определенный порядок нумерации. Если в ней разобраться, то вероятно, можно будет получать больше информации о записи путем оценки матричных номеров. И наверняка еще живы люди, которые работали в системе «Грампласттреста» помнят и могут рассказать об этом. Самое интересное, что приключения песни «Фонарики» на этом не окончились. В семидесятые годы, когда песни военных лет перепевались и переиздавались заново на фирме «Мелодия» оригинальное название «Фонарики» почему-то было изменено и стало звучать как «Песня о фонарике». Именно под этим названием она получила свое очередное рождение.
Точку в нашем разговоре могло бы поставить письмо Дмитрия Фокина Дмитрий пишет: На мой взгляд, никакой загадки нет. П.Грюнберг в приведенной Вами же статье как раз разъясняет эту ситуацию. Действительно, исполнитель записывал на пластинку под одним номером несколько вариантов. Первый обозначался просто номером, второй номером и буквой "А", ставилась она, правда, обычно не после номера, как утверждает Грюнберг (так бывало в 30-е годы), а перед ним. В подавляющем большинстве случаев оба (обычно их было не больше двух) варианта записывались в одну и ту же смену. Один вариант шел в тираж, другой оставлялся на хранение. Иногда оба варианта сразу попадали в тираж (за примером далеко ходить не надо: в 40-е годы те же "Фонарики" с буквой "А" выпускались со скобцовским оборотом и этикеткой, соответствующей 40-м годам - у меня есть такая пластинка). В случае с "Фонариками" певец напел на воск только один вариант, а второй вариант по какой-то причине взяли с уже записанной Бунчиковым несколько ранее магнитной фонограммы (мы знаем, что, благодаря обретению трофейной немецкой записывающей аппаратуры, сразу после войны у нас началась запись на ленту). Когда Грюнберг говорит о днях и месяцах, разделявших время записи вариантов, он, вероятно, имеет в виду именно подобные случаи, т.к. непосредственно запись вариантов песни на воск не могла проходить под одним и тем же номером в разное время: это доказывают рукописные книги учета, которые аккуратно фиксировали приезд в студию каждого исполнителя. Вернемся к Бунчикову. Его магнитный вариант "Фонариков" хорошо известен, часто звучал по радио, неоднократно выходил на виниле. Возьмите любой гигант Бунчикова и послушайте с него "Песню о фонарике". Вы легко узнаете в ней вариант А13843, а буковка "п" после номера станка, обозначающая что-то типа "перепись", но никак не "проба", нам это дополнительно подтвердит. Остался последний момент: почему в 50-е годы не встречается (редко встречается) на пластинках вариант этой песни без буквы "А"? Потому, что матрица аммортизировалась. Многие популярные пластинки, в т.ч. и довоенные, в 50-е годы были переизданы именно с запасных матриц (т.е. с буквой А) именно по этой причине (по этому поводу в 1954 году было принято специальное решение). В числе их и А13843, т.к. в 40-е годы этот вариант производился гораздо реже.
И еще об одном подобном примере написал Евгений Бурдо из города Йошкар-Ола. Уважаемый Николай!!! Я совершенно случайно обнаружил Ваш сайт и провёл "в нём" весь вечер, забыв о массе дел. Ваша работа во истину замечательна. Я коллекционер со стажем (мне 22, но я собираю грампластинки втечение 14 лет). Моя коллекция достаточно велика и в ней есть некоторые казусы. Прочитав статью о "Фонариках" в исполнении Бунчикова (кстати оба варианта есть в моей коллекции), я посчитал необходимым поделиться ещё одной "находкой". Эта запись за №5561 "Меж крутых бережков" в исполнении Лемешева. В моей коллекции есть 2 варианта под одним и тем же номером:1) с дуэтом баянистов Краснознамённого ансамбля Семёновым и Марьиным; 2) с пианистом С.Стучевским. Сначала я этому не поверил, думал, ошиблись на этикетке, но матричный номер совпадает с этикеткой на обеих пластинках. Запись со Стучевским носит №5561/1 г 068 и выпущена Апрелевским заводом. Запись с баянистами носит №5561/3 грк 068 и выпущена Ногинским заводом. Эти записи выходили в разных склейках на разных заводах. Надеюсь, эта информация хоть как-нибудь полезна. Буду рад, если что-то "открыл" новое.
Мы подробно поговорили не столько о самой песне, сколько о том, как она была спета и записана. А о самом фонарике рассказывает в своем письме Александр Соловьёв из Москвы. Он пишет:
Давно тому назад видел на Вашем сайте разговор про "Фонарики". Даже на каком-то другом сайте в споре участвовал по этому поводу. Мне кажется, что народ вносит излишнюю усложнённость в вопрос. Предмет песни - обычный фонарик, карманный. Могу подтвердить, что их выдавали, также как и плоские батарейки к ним (раньше назывались КБС-Л - карманная батарея сухая летняя, как зимнюю звали - забыл, по-моему - КБС-Х, кто имел дело с ними, помнит). Ведь дело в том, что на чердак ночью без фонарика ходить бесполезно - ничего не видно!. Я мог бы привести рассказы стариков, но они уже не с нами: Прожекторы тут вовсе ни при чём. В зависимости от района степень опасности дежурства на крыше менялась. Там, где мы (меня-то ещё, конечно, не было, всё по рассказам старших) жили, была сортировочная станция железной дороги, 45-й завод авиационных моторов (сейчас "Салют"), завод "Компрессор" ("Катюши" делал) и т.д. Немец кидал бомбы и по полтонны, и зажигалки. Зажигалки немцы сыпали, как горох. Мой дядька однажды чуть было на "чинёнку" не попался. Это - зажигалка, которая горит (термитная), а через некоторое время взрывается. Дежурные привыкли зажигалки с термитом в воду или песок совать. А немцы придумали их начинять ещё и взрывчаткой. "Подарок" для тех, кто зажигалки в песок суёт. Старики рассказывали обычно "с картинками", так что я себе всё весьма живо представляю. Я это к тому, что люди, дежурившие на крышах, слушая песню, в её тексте никаких прожекторов не просматривали. Да и все соображали, зачем это на чердаке фонарик "вдруг погас на несколько минут". Кстати, у меня в детстве такой фонарик был. В нём ещё стёкла менялись на красное и зелёное - двигались вверх-вниз. Сигнальный вроде. Что касается прожекторов, то они ну никак не могли быть на крыше. Это - барабан диаметром метра два, установленный в кузове грузовика. Горела в прожекторе электрическая дуга на угольных электродах. Погасить её можно в два счёта, разведя электроды, а вот зажечь так быстро не получится: Электроды сводили, а потом, когда дуга возникнет - разводили и добивались максимального и, самое главное, устойчивого горения. После войны их какое-то время использовали при проведении праздничных салютов. И тогда уже я имел честь их наблюдать живьём с расстояния в несколько метров. Так что в песне про любовь написано. Про то, как самолёты зажигалки хотели кидать. И как молодёжь, получив фонари, на чердаках зря времени не теряла.
Так что выходит, нет никаких загадок в этой песне. В заключение остается подвести окончательные итоги относительно ее дискографии. Благодаря обретению трофейной немецкой записывающей аппаратуры, сразу после войны в СССР началась запись на магнитную ленту. Первый вариант магнитной записи был сделан Бунчиковым ориентировочно в конце 1945 - начале 1946 г. В 1946 году певец был приглашен в студию для записи «Фонариков» на восковой диск. Запись была, как и в первом случае, сделана с оркестром В.Н.Кнушевицкого, однако, в отличие от первой, была предназначена именно для издания на грампластинке. Она прозвучала гораздо более удачно. Матрица получила номер 13843 (как известно, нумерация в системе Грампласттреста являлась сквозной и велась в рукописных книгах учета, в которых аккуратно фиксировался приезд в студию каждого исполнителя; например, в 1946 году была произведена запись матриц с номерами 13362 – 14327). Дальше начинается самое интересное. Дело в том, что нередко исполнитель записывал под одним каталожным номером несколько вариантов исполнений. Первый обозначался просто номером, второй номером и буквой "А". Об этом пишет старший редактор Всесоюзной студии грамзаписи П.Грюнберг в статье «Грампласттрест и его преемники» (журнал «Мелодия» №2 за 1987г.): «Отметим также обозначение вариантов записи под общим номером, практиковавшееся в «Грампласттресте». Первый вариант обозначался только цифровым номером, второй — буквой «А» после цифрового номера, третий— «Б» и т. д. На пластинках, как правило, печатался один вариант, принятый исполнителем и художественным советом». В подавляющем большинстве случаев вариантов было не более двух – их записывали в одну и ту же рабочую смену. Один вариант шел в тираж, другой - оставлялся на хранение. В этот раз живую запись второго варианта либо вообще не производили, либо он был сразу отбракован как совсем неудачный и не сохранился. Таким образом, полный матричный номер записанного «в живую» диска был 13843. Вторая же матрица была изготовлена позже, в 1952 году, с той самой магнитной фонограммы, записанной Бунчиковым ранее, и получила полный номер А13843п. Относительно индекса «п» после матричного номера можно с очевидной достоверностью утверждать, что он ставился на ПОВТОРНО ПЕРЕПИСАННЫХ матрицах. Итак, между записью первой магнитной фонограммы и диска 13843 имелся определенный интервал по времени. Несмотря на разницу в шесть лет, новой матрице присвоили старый номер, добавив перед ним букву А. Очевидно, сотрудник, выполнявший запись этого диска, поступил так в соответствии с теми правилами, которые были приняты еще до войны, он помнил про необходимость ставить литеру «п» после матричного номера при повторной переписи матриц и присвоил старый матричный номер в порядке исключения. Аналогичный случай можно привести с песней "Здравствуй, Москва": на пластинке 20896 издали студийную фонограмму, записанную в том же 1947 году, что и пластинка 14436. Однако в этом случае пластинке был присвоен новый номер, что является более корректным. Можно предположить, что сотрудник, записывавший песню «Здравствуй, Москва» с ленты, просто либо не знал про «п», либо не знал ничего о пластинке 14436 и присвоил новый порядковый номер. С 1946 года на Апрелевском заводе начинают печататься грампластинки с матрицы 13843, «в спарке» с которой (то есть на оборотной стороне пластинки) печатается матрица 13797 (1946 г.) с записью песни «Хороши весной в саду цветочки» в исполнении Ивана Скобцова. Однако к 1952 году матрица 13843 окончательно амортизировалась. Этим, очевидно, объясняется то, что после 1952 года «Песня о фонарике» начинает издаваться только в варианте А13843п, причем на оборотной стороне присутствует уже песня «Хороши весной в саду цветочки» в исполнении Георгия Абрамова № 21743 (1952 г.). Вероятно, матрица с записью И.Скобцова также пришла в негодность. В этой истории есть еще одно грустное обстоятельство. Самый удачный вариант исполнения «Песни о фонарике», сделанный В.Бунчиковым в 1946 году на пластинке под номером 13843, никогда не переиздавался в грамзаписи с начала 1950-х годов. Для всех переизданий песни на долгоиграющих пластинках использовалась фонограмма 1946 года на ленте, как на более технологичном носителе. Поэтому во все антологии советской военной песни, выходившие в СССР на гигантах фирмы «Мелодия», вошел именно этот затянутый, неудачный «магнитный» вариант, который сам певец иногда сравнивал с заунывным напевом шарманщика. В наши дни благодаря современной технике вариант с матрицы 13843 восстановлен сразу несколькими исследователями и доступен, в частности, на моем сайте.
По удивительному стечению обстоятельств через 7 лет после того, как я начал публиковать расследование истории "Песни о фонарике" именно эта песня позволила мне приоткрыть одну из самых трагических и загадочных страниц в жизни ее автора - композитора Дмитрия Шостаковича. Об этом я рассказал в статье "Нравственный подвиг композитора", опубликованной в год его 100-летия.
|
