|
ВИРТУАЛЬНАЯ РЕТРО ФОНОТЕКА Музей Истории Советской Массовой песни
Главная
|
|
Владимир БунчиковКогда душа поет … (Воспоминания певца)
|
Часть перваяГлава 9. Джаз-гол. На одной из репетиций ко мне подошел Владимир Канделаки и сказал, что хочет организовать Джаз-гол. Мне он тоже предложил участвовать в нем. Я согласился. Занимались мы по вечерам, после спектаклей. К нам влились студенты третьего курса ГИТИСа. В Джаз-гол вошли: Камерницкий, Художников, Ценин, Добролюбов, Эфрос, Дойников и я. Художественный руководитель – В.Канделаки. У нас кроме рояля и тарелок ничего не было. Все исполнялось голосом. Я, например, изображал саксофон, кто-то флейту, контрабас и другие музыкальные инструменты. За роялем – концертмейстер Гуральник.
Джаз-гол. Одно из выступлений.
Пока в программе только «Гов-Гов», «Пой мне» и «Кармен». Всю программу показали на торжественном вечере 1 Мая. Вечер был совместно с театром Станиславского. Правда, дружбы с этим театром у нас не было и нас не пускали даже на репетиции. Всегда двери были закрыты, иногда тайком пробирались на балкон и там слушали. Так вот, праздник. Сверх ожиданий мы имели огромный успех. К нам подошел после вечера работник ЦДРИ Фролов. Он стал просить нас выступить и у них на вечере. Решили не отказывать ему. Интересно было узнать, как нас будут принимать «коллеги по цеху». Но и там, среди актеров, мы имели большой успех. Леонид Васильевич Баратов, наш бывший режиссер, был приглашен в Большой театр и теперь работал там. Но иногда, «по старой дружбе», он приходил к нам играть в спектакле «Перикола» Дона Педро. Вот приходит он однажды и предлагает нам выступить на юбилее А.В.Неждановой. Выступать в таком прославленном театре для всех нас была большая честь. Было, конечно, страшновато, но наша программа всем понравилась. Нас даже пригласили на банкет, что было совсем неожиданно. На одной из репетиций ко мне подошел студент ГИТИСа и сказал, что им нужен баритон для спектакля «Риголетто». Их же исполнитель, по его словам, был довольно слабеньким. Я давно мечтал спеть в этом спектакле, поэтому не раздумывая долго пошел прямо к дирижеру Александру Борисовичу Хесину. Я ему спел небольшой отрывок из 2 акта. Мой голос ему понравился, и он меня оформил «по всем правилам». Там же я стал заниматься у прекрасного баритона Александра Михайловича Брагина. Все идет как будто нормально.
Музыкальный театр В.И.Немировича-Данченко во время гастролей в г.Одессе, 1933 г.
Узнаю, что наш театр едет на гастроли в Харьков, Днепропетровск и Одессу. Мои родные в Днепропетровске встретили меня с радостью. Я устроил их на оперу Чио-Чио-Сан (к этому времени я уже пел Шарплеса). Мои родные вообще впервые были в опере, а тем более им было приятно послушать родного племянника. В Одессе мы пели в замечательном оперном театре, чудесная акустика, публика нас принимала очень хорошо. Когда закончились наши гастроли, Канделки устроил нам еще одни гастроли в его родном городе Тбилиси. Хорошо помню эту поездку: в один из свободных дней мы совершили экскурсию на Мцхет и Мцыри. Нам показали красивую церквушку, мы перебирались на лодках через бурливую Куру, лезли по горам. Добрались до гостиницы страшно усталые, но довольные. Утром нам сообщили, что у нас выходной день. Мы решили проехать по военно-грузинской дороге, тем более, что машина была заказана. Дорога красивая, петляет как змея, иногда делалось жутко: с одной стороны - скалы, с другой – обрыв. Приехали во Владикавказ, устроились в гостинице все в одном номере, кроме, конечно, женщин. Осмотрели город, а вечером пошли в цирк. Цирк находился в городском саду. Нас усадили в первый ряд, как гостей. Пока мы развлекались в цирке, погода резко испортилась. Молнии сверкали, невдалеке громыхало, решили пойти в гостиницу. Утром нам сообщили, что ночью была страшная гроза и мост снесла вода. Как мы поедем назад – неизвестно. Шофер пошел «на разведку». Через несколько километров увидел, что дорога размыта, ехать нельзя. Решили ждать до 2-х часов. Но и после двух была та же картина. Кура страшно бурлила, столбы повалены, пройти вброд тоже невозможно. Наш самолет давно улетел. Надо ждать следующего утра – выхода другого нет. Денег тоже нет. Встали рано утром и побежали на аэродром. С билетами было плохо, да еще самолет маленький и у нас перегрузка. Пришлось двоим сидеть на полу. Неприятно было еще и то, что перед отлетом у нас всех спросили фамилию и домашний адрес – это на случай аварии. Долетели до Баку, здесь у нас пересадка. Но мы не улетели на этот раз, так как нас было шесть человек, а мест в другом самолете – пять. Пришлось мне с Канделаки «выколачивать» деньги за самолет и на них уже покупать билет на поезд. Проводник поезда очень удивился, когда увидел пассажиров без вещей. Поезд отходил в 12 ночи. Утром, после всех злоключений мы прибыли, наконец, в Тбилиси. Наша «экскурсия» в горы стоила нам два концерта. Вечером мы давали прощальный концерт. Народу было много. Проводили нас хорошо, приглашали еще. И так мы едем в Москву. Наступил 1934 год. К нам в труппу влился балет Викторины Кригер. Я очень рад – теперь мне не придется танцевать. Театр принял к постановке оперу Дмитрия Шостаковича «Катерина Измайлова». Я получил две роли: квартального и работника с мельницы. Работа пошла полным ходом. Кроме того, в ГИТИСе идут репетиции «Риголетто». Эта опера пойдет под аккомпанемент двух роялей, но в костюмах и в гриме.
Мария Петровна Зуева, 30 годы.
В этом же году в моей жизни произошли большие перемены. Я женился на Марии Петровне Зуевой, с которой мы вместе уже почти 50 лет. Семья куда я попал, была очень хорошая, настоящие интеллигентные москвичи. Приняли меня как родного. У них я обрел настоящую семью. Родители жены Петр Иванович и Антонина Сергеевна раньше занимали всю квартиру. Кроме дочери они имели двух сыновей – Константина и Сергея. Костя жил с женой и дочерью в одной квартире с нами. Мы все жили очень дружно, я никогда не чувствовал себя среди них чужим, да и относился я к ним как к родителям, так как свою мать не видел с 1920 года, а отца еще раньше. Скоро премьера «Риголетто». Подходит ко мне как-то Александр Михайлович Брагин и говорит: «Голубчик, так нельзя петь, вы много голосу даете, а ведь вам еще петь два акта. Петь надо экономно. А так вам не хватит сил». Я хорошо это запомнил на всю жизнь… Наша молодежная группа поставила оперу «Чио-Чио-Сан». Раньше этот спектакль шел только в гастрольных поездках или по клубам и дворцам, где была большая сцена. Постановка этой оперы многим не нравилась, и мне в том числе. Правда, были красивые декорации. Когда по ходу действия на горизонте показывался корабль все зрители аплодировали. Во втором акте у Чио-Чио-Сан ребенок. В Москве у нас был постоянный артист на роль сына, а вот в поездках всегда приходилось искать мальчика и репетировать с ним, что бы он не испугался, когда раздвинется занавес. Помню такой случай. На роль Сузуки взяли сына одного актера. Мальчика звали Игорь. Идет сцена «приход Шарплеса». Шарплес поет: «Но что за волосенки белые, как звать тебя?». И вдруг тот отвечает: «Игорь». Что было, трудно передать. Шарплеса пел Канделаки, так он еле-еле допел до конца.
В.Бунчиков в роли Шарплеса (Чио-Чио-Сан), 1934 г.
В театре, как я уже писал, начались репетиции «Катерины Измайловой». Хочу немного остановиться на этой опере. Тем более, что над каждым персонажем с нами занимался сам Немирович-Данченко. Театр поставил своей целью не только бороться за постановку на своей сцене советской оперы, но и создать ее в своих стенах путем тесного контакта с композитором. Первый опыт такого сотрудничества привел к «Северному ветру» Книппера на либретто Киршона. Результатом второго опыта было появление на свет оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» ставшей спектаклем «Катерина Измайлова». Изменение названия «Леди Макбет» на «Катерину Измайлову» в спектакле театра было не случайно. Театр не собирался из Катерины делать героиню. Катерина – простая, русская хорошая, умная женщина, которая задыхается в доме нелюбимого мужа и тестя. Сергей – приказчик. Он мечтает стать хозяином этого большого и богатого дома. Вот и все действующие лица. В центре внимания – купеческая семья. Начались долгие и трудные репетиции. Роль Катерины исполняла прекрасно Лещинская, вообще было еще две исполнительницы этой роли. Помню Прейс и Тулубьеву. Но они все три были разные. И по голосу, и по темпераменту. Вот Катерина сидит и шьет. Подходит Немирович-Данченко и говорит: «Я вам не верю, разве так шьют!». Берет у Катерины кофту (кусок ткани), рвет ее и говорит: «А теперь шейте!». Через несколько минут: «Вот теперь верю!». Роль Сергея не простая. Ее играл артист С.Остроумов. Зиновий, вор, - С.Пенин. Очень хорош был В.Канделаки в роли Бориса. Я посещал все репетиции, которые проводил Владимир Иванович. Там многому можно было поучиться. Режиссером спектакля был Б.Мордвинов, дирижер Г.Столяров. Музыка этой оперы очень сложная, особенно трудно было главным героям - Катерине и Сергею. У меня партия низкая. Я прямо «надсаживал» свой голос. Наша сцена в участке всегда имела успех. Хороша сцена, когда арестанты на плоту, прекрасно поет хор. Однажды мы выступали во Дворце культуры. К нам на спектакль пришли американцы. Сцена в участке им почему-то особенно понравилась, и они попросили меня с ними сфотографироваться. Мы сделали мизансцену: я делаю жест «взять его», городовой берет за шиворот… Словом, «Катерина» прошла у нас первым номером.
Сцена в участке из спектакля "Катерина Измайлова".
Однажды к себе в театр нас пригласил Мейерхольд. Мы выступали у него в театре, теперь в этом здании находится театр имени Ермоловой. Наш Джаз-Гол ему очень понравился, он смеялся от души. После выступления нас пригласили к столу. Там уже сидели Царев, Ильинский, Райх, Юрьев. Было очень весело, Мейерхольд был прекрасный рассказчик, очень заразительно смеялся. За столом всех развлекал Юрьев своими рассказами про Ленинград. Я часто вспоминаю эту встречу с замечательным режиссером Мейерхольдом, его рассказы об искусстве, об актерах. Когда у нас в театре не было спектаклей, мы с Джаз-голом выезжали на гастроли и уже целым концертом. В первом отделении пели соло, сцены из наших спектаклей и скетч, который великолепно играли Камерницкий и Ценин. Особенно много концертов давали в дни праздников. Мы были буквально нарасхват. Выступали на лучших площадках Москвы и Ленинграда. Часто вспоминаю Колонный зал. С какими актерами я встречался и работал в свое время! Качалов, Тарханов, Москвин, Тарасова, Барсова, Козловский, Лемешев, Обухова, Пирогов, Рейзен, из оперетты – Ярон, о нем я дальше буду писать, знаменитый дуэт Лебедева – Качалов, Хенкин и многие другие. Еще молодой, у них я учился мастерству, присматривался к каждому их жесту, прислушивался к каждому слову. К таким концертам я всегда тщательно готовился, заранее повторял тексты, утром и вечером всегда репетировал. А сейчас посмотришь, кого пускают на такую сцену! Раньше их близко бы не подпустили. А как они одеты! Вспоминаю, как мне позвонили домой из филармонии, что бы я выступил днем в Колонном зале. Но предупредили, чтоб я выступал в смокинге. В костюмах тогда не разрешали выступать. В чем же теперь мы видим артиста на сцене? Ну, женщины это понятно, но мужчины выходят в пестрых костюмах, пиджаки, как правило, не застегнуты, сорочка тоже сомнительного цвета. Я думаю, что старые актеры со мной согласятся, как на сцену должен выходить Артист! Я уж не говорю о репертуаре современных исполнителей, манере их пения, развязности перед зрителем.
Памятная чашка, изготовленная по заказу театра в
честь премьеры спектакля «Травиата».
Наш театр принял к постановке оперу Верди «Травиата» с новым текстом Веры Инбер. Я давно метал спеть в этой опере. Но когда я просмотрел клавир, то пришел в ужас. Партию Жермона всю искромсали, знаменитую его арию нельзя было узнать, текст был ужасный. С этой партией я не мог выступать ни в одном оперном театре. Виолетта у нас - актриса. Она полюбила молодого маркиза. Когда их отношения приняли серьезное направление, общество восстает против Виолетты. Старый маркиз убедил ее в невозможности для сына жениться на актрисе. В отчаянии Виолетта уходит на содержание к банкиру. Общество обрушивается на Виолетту со всей силой своего гнева и презрения. Виолетта умирает. Вот такое содержание оперы. Состав был хороший. Виолетту пели Кемарская, Федосеева и Иванова, Альфреда – Поляков, Тимченко, Фалин, Жермона – Саратовский и Бунчиков. Но ввели новую роль – суфлера. Ему дали весь четвертый акт, поэтому после второго акта я был уже свободен. Первое время спектакль имел большой успех. Премьеру мне петь не дали, пел Саратовский. Но он спел партию Жермона только раз, потом отказался, так как ему было тяжело. Стали срочно меня вводить в роль. В один из выходных дней мне сказали, что меня хочет посмотреть Владимир Иванович. Я явился в театр к трем часам. Там уже сидели Мордвинов, Марков, Златогоров, Столяров и Кемарская. Наконец, вошел Немирович-Данченко. Поздоровался со всеми за руку. «Ну, давайте начнем!» - сказал он. До конца допеть мне не пришлось. Он меня остановил. «Вы мне не играйте, за вас костюм будет играть!». Я упал духом. «Какая у вас цель - вы знаете? Вот и давайте, чтоб я вам поверил. Понятно?» Долго он со мной занимался, и только на двадцатый раз в Ленинграде он меня похвалил.
Сцена из оперы "Травиата". В.Бунчиков в роли Жермона.
Немного остановлюсь на постановке «Травиаты». Занавес отсутствует. Перед увертюрой на сцене стоят актеры первого действия. Дирижер выходит из кулис на сцену и идет прямо к себе в оркестровую яму. Идет увертюра, все стоят, слушают. Затем в зале дают полный свет и действие начинается. 2-ой акт – приход Жермона. На третьем плане ложи и в них сидят дочери Жермона и его жена, они слушают все действие, которое происходит на сцене. Когда подходит моя музыка, я встаю и подхожу к Виолетте. Помню со мной был такой случай. Пою я свою арию, но вдруг в первом куплете я перепутал слова. В первом варианте надо петь «кто из вас», а во втором «кто из нас». Я спел «кто из нас» и запутался окончательно. Суфлера у нас не было, хоть и полагался. Я обливаюсь холодным потом, думаю, что со мной будет после. Я пел старый и новый текст, пока не дошел до второго куплета. В зрительном зале сидел Немирович-Данченко. Он мне, правда, ничего не сказал, но вот Столяров зашел ко мне в уборную, когда я сидел и плакал. Старый текст, меня ночью разбуди, я помню, но новый нет. Никак не ложился на музыку и все. Долго я просил Владимира Ивановича освободить меня от этой партии, пока он не согласился. Я просил Владимира Ивановича освободить меня и от партии квартального, он долго не соглашался. Я уже писал, что эта партия для низкого баритона. Однажды нам сообщили, что наш Джаз-гол хочет прослушать Немирович-Данченко. Он решил нас принять дома, жил он на улице Герцена. Дверь открыла его экономка. Вышла его супруга и пригласила нас пить чай. Но Владимир Иванович сказал, что сначала послушает нас, а уж потом чай. Мы ему показали три номера: английскую песню «Гов-гов», «Пой мне» и «Кармен». Слушал он нас внимательно, долго думал, а потом сказал: Нужно к вашей шапке «Джаз-гол» добавить слова «музыкальная шутка». Так мы и сделали. После этого в афишах стояло: «Музыкальная шутка Джаз-гол». Сели пить чай. На столе самовар, кекс и маленькие чашечки. Три глотка и весь чай. Выпили по две чашки, больше было неудобно. За столом он нам много рассказывал о встречах с Шаляпиным. Рассказал и о том, что Сталин просил Шаляпина вернуться в Советский Союз. Несколько раз Владимир Иванович встречался за границей с С.В.Рахманиновым. В тот вечер сидели мы долго, не хотелось уходить, но надо было собираться в театр, да и Владимир Иванович устал. Вскоре наш театр начал работать в саду ЦДКА, так как сцена нашего театра была занята театром Станиславского. Летом наша труппа разделилась. Часть артистов уехала в отпуск, а мы с Джаз-голом поехали в шефскую поездку в Севастополь. Я был рад, смогу навестить своих родственников в Симферополе.
«Травиата» на крейсере «Красный Кавказ».
Поездка была интересная. Мы, кроме своего номера, везли в Крым отрывки из опер «Травиата», «Дочь Анго», «Чио-Чио-Сан». Выступали с шефскими концертами на теплоходе «Грузия». Капитан теплохода уговорил нас ехать до Батуми и дать там один концерт. Мы согласились, все равно нам надо ехать в Тбилиси. В городе страшная жара, мы дали два концерта, один в Боржоми и один в Бакуриане. Решили сходить в серные бани, взяли банщика, парились, потом пошли на базар пить чай. Чай оказался очень вкусным, пили мы из маленьких чашечек, чай подавал сам хозяин перс. У него на базаре маленькая лавочка. Пот лил с нас градом, но мы выпили четыре чашки, на большее не хватило духа. Утром сели в поезд из четырех вагонов и поехали в Боржоми. Едем и смотрим в окно – красотища! В горах лежит снег, прямо зима! Обратно ехали по Военно-грузинской дороге, а в Оржденикидзе мы подсели к нашим артистам в поезд. Не хотелось уезжать от такой красоты, но в Москве нас ждала новая работа. Театр приступил к постановке оперы Дзержинского «Тихий Дон». Впервые постановку этой оперы осуществил Малый оперный театр Ленинграда. Когда мы были с театром на гастролях, И.И.Дзержинский сам нам играл свое произведение. Опера нам понравилась – хорошие музыка и текст. Режиссеры – Мордвинов и Златогоров. Аксинью пела Големба, Наталью – Кузнецова, Григория Мелехова – Кутырин и Эфрос, Митьку – Канделаки. Я получил маленькую роль Есаула. Позже я тоже стал играть роль Митьки. Владимир Иванович с большим энтузиазмом взялся за постановку этой оперы. Когда показали сцену на полустанке, где казаки не хотят воевать: «На Дон, на Дон, не помогает приказ Есаула» идет занавес. В зале пауза. На одной из репетиций Владимир Иванович и говорит: «А если под занавес пойдут вагоны, как вы думаете, можно это сделать?» «Нужно попробовать» - сказал Мордвинов. Стали все переделывать. Показали Немировичу-Данченко, он остался доволен. И действительно, эффект превзошел наши ожидания: в зале аплодировали. Мне поручили разучивать партию Тореадора. В театре ежедневно идут репетиции, я стараюсь не пропускать ни одной, если репетирует Владимир Иванович. Все слушают очень внимательно, буквально ловят его слова, когда он показывает или рассказывает что-нибудь. Тишина при этом гробовая. Не дай бог разговор. Был такой случай. Идет репетиция в фойе театра. Тишина. И вдруг один из хора нечаянно зевнул. И надо же был увидеть Владимиру Ивановичу. Боже, что было. Владимир Иванович покраснел и крикнул: «Вам что, скучно здесь?». Бросив репетицию, он хлопнул дверью и ушел. Репетиция прекратилась. Поднялся страшный шум. Вечером к нему домой пошла целая делегация во главе с Кемарской и Саратовским. На другой день репетиции возобновились, как будто ничего не было. Жалко было этого парня, ему пришлось уйти из театра из-за этого досадного случая. После отпуска наш театр поехал на гастроли в Мурманск. Я в Мурманске не был, и мне было интересно его посмотреть. Город оказался маленький, одна центральная улица, маленькая гостиница под названием «Арктика». На катере ездили в Полярный. Этот город мне понравился – уютный, чистенький. Принимали нас везде хорошо, особенно наш Джаз-гол. Я кроме этого номера пел в первом отделении заключительную сцену из оперы Евгений Онегин. Наконец гастроли закончились. Новый год решили справлять в Ленинграде.
Назад // В оглавление книги // Дальше
См.
также информацию о Владимире Бунчикове и Владимире Нечаеве на странице биографий певцов
>>>; См. также записи песен в исполнении Владимира Бунчикова >>>; См. также записи песен в исполнении Владимира Нечаева >>>;
Полный каталог записей сайта "Виртуальная Фонотека" >>>
|
