|
ВИРТУАЛЬНАЯ РЕТРО ФОНОТЕКА Музей Истории Советской Массовой песни
Главная
|
||||
|
«Казаки в Берлине». Невыдуманная история создания песни.
|
||||
|
Песни о Москве | Песни о Людях Труда | Песни о море и моряках | Песни войны Антологии известных песен | Времена и песни | Вальсы, Танго, Марши Довоенные массовые песни | Песни разных исполнителей
В тонких пальцах взлетают легко Ярко-красные крылья флажков, Гимнастерочка влад по фигурке подточена, И идет ей защитный берет, И летит ей сирени букет - Нынче много бесхозной ее по обочинам. Жаль, цветы эти - не для друзей, Но нельзя, не положено ей Здесь в сердцах разрыдаться по-бабьи, несдержанно, И сияет украдкой слеза, Да туманятся счастьем глаза Посреди перекрестка в столице поверженной...
Дмитрий Волжский
Так случилось, что без преувеличения легендарная песня, о которой пойдет речь, на самом деле родилась буквально за один день – тот памятный день 9 мая 1945 года, когда вся наша страна с небывалой радостью отмечала долгожданную Победу над гитлеровской Германией. Казалось бы, история песни «Казаки в Берлине» неплохо известна, о ней еще в советские годы писали и Юрий Бирюков, и Андрей Луковников; сегодня их истории кочуют по всемирному интернету с одних сайтов на другие. Однако возможность дополнить это растиражированное повествование новыми обстоятельствами вдохновила и меня сказать несколько слов.
Ранним утром 9 мая 1945 года на оживленном берлинском перекрестке около Бранденбургских ворот, заваленном разбитой немецкой техникой и щебнем, лихо регулировала движение молодая девушка. На ней была строгая военная форма с ефрейторскими погонами, подчеркивавшая ее очень важную роль, здесь, в это майское утро на улицах поверженной столицы Третьего рейха. Именно ее с флажком и увидел ранним победным утром в Берлине военный журналист Цезарь Солодарь. Он торопился домой в Москву рейсом специального назначения на армейском транспортном Ли-2, чтобы доставить экстренную корреспонденцию чрезвычайной важности. Самолет уже ждал, и поэт спешил, осознавая всю меру своей ответственности в этот исторический момент. Позднее Солодарь вспоминал: «Вдруг послышался цокот копыт, мы увидели приближающуюся конную колонну. Большинство коней шло без седел. И только на флангах гарцевали молодые конники в кубанках набекрень. Это были казаки из кавалерийской части, начавшей боевой путь в заснеженных просторах Подмосковья в памятном декабре сорок первого года…». Конечно, военкор не знал, о чем в тот момент думала девушка-регулировщица, но заметил, что на какие-то секунды ее внимание безраздельно поглотила конница. Четким взмахом флажков и строгим взглядом больших глаз преградила она путь всем машинам и тягачам, остановила пехотинцев. И затем, откровенно улыбнувшись молодому казаку на поджаром дончаке, задиристо крикнула:
– Не задерживай движенье, скорее проезжай!
Казак быстро отъехал в сторону и подал команду: «Рысью!» Сменив тихий шаг на резвую рысь, колонна прошла мимо своего командира по направлению к каналу. А он, прежде чем двинуться вслед, обернулся и на прощание махнул девушке рукой... Такова широко известная история песни, многократно опубликованная и пересказанная разными авторами. Что же осталось ранее недосказанным? Да, Цезарь Самойлович торопился на самолет по разрушенным берлинским улицам. Уже позже, сидя в самолете, он в течение полета думал о том, что могло бы случиться дальше с этими прекрасными людьми, которых он случайно увидел на берлинском перекрестке и которых, скорее всего, никогда больше не увидит. Именно в этом полете и родились тогда первые гениальные строчки песни «Казаки в Берлине»:
По берлинской мостовой Кони шли на водопой…
Во всей этой истории было одно обстоятельство, которое сделало возможным рождение этой песни вот так, за один день, когда с таким воодушевлением на призыв поэта откликнулись композиторы братья Покрасс, и последующее исполнение ее певцом-фронтовиком Иваном Шмелевым. Понимание этого открывается с приходом ответа на вопрос о том, какую же именно экстренную корреспонденцию чрезвычайной важности вез в то майское утро Солодарь в Москву. Как это нередко случается, самые очевидные вещи, порой лежащие на поверхности, остаются до времени без должного внимания. А было так... Накануне ночью, в ноль часов сорок три минуты по московскому времени, Цезарь Солодарь, солдат пера и слова, в пригородном Карлсхорсте в мрачном двухэтажном здании офицерского клуба, где располагалось фортификационное училище саперов немецких вооруженных сил, присутствовал на подписании вторичного Акта о безоговорочной капитуляции Германии во Второй мировой войне. Первый пункт Акта гласил:«Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени германского Верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному командованию Союзных экспедиционных сил». Документ был подписан генералом-фельдмаршалом, со вчерашнего вечера бывшим начальником штаба Верховного командования вермахта Вильгельмом Кейтелем... Родившийся в Виннице молодой военкор, «хрестоматийный» украинский провинциальный еврей, один из многих, с чьими близкими фашисты разделались суровее всего, созерцал перед собой человека, подмахнувшего когда-то приказ о комиссарах, по которому политруки и евреи подлежали бесследственному расстрелу. Человека, реализовавшего возможность Гиммлеру смаковать этнические чистки на оккупированной русской земле; издавшего «грамоту» о борьбе с партизанами, из которой поощрялось разрешение на «любые средства без ограничений, как против женщин, так и детей». Это он сообразил уничтожение заложников на востоке – убийство одного солдата каралось смертью пятидесяти из «бесчувственной расы животных».
Подписание генерал-фельдмаршалом Вильгельмом фон Кейтелем Акта о безоговорочной капитуляции всех вооруженных сил Германии, Берлин – Карлсхорст, 8 мая 1945 года. Фото Марка Редькина.
Тогда, в ночь с восьмого на девятое мая, Цезарь едва пересилил себя, одолев яростное желание разрядить обойму своего ТТ в это существо, которое теперь с педантичностью бесцветного «истинного арийца», аккуратно, холеными неспешными руками в дорогих замшевых перчатках, небрежно отбросив на фуражку блестящий жезл «патриотик», снисходительно подписывало «ордер мира» на новую жизнь. Военкор поклялся себе, что в этот день сделает что-нибудь очень хорошее, радужное, что-то вопреки чудовищно-жестокому фанатику, который всего через полтора года, ничуть не раскаявшись в содеянном им вселенском кошмаре, даст свой последний репортаж с петлей на шее в разоблачительном баварском Нюрнберге: «Deutschland über alles! Германия превыше всего!» Находясь на грани эмоционального истощения, Цезарь покинул клуб, одолел улочки уютного городка-сада, застроенного в молодом жизнерадостном «модерновом» югендстиле, и заторопился в Берлин к уже ожидавшему тщательно закамуфлированному небольшому самолету – им вместе с летчиком Семененко предстояло доставить важные светлые вести на Родину. И тут на одном из перекрестков разбитой немецкой столицы увидел ее, порывистую, свободную, как само это майское утро, в юбочке и пилотке. Она, умело жонглируя флажком, ловко указывала путь тяжеловесным машинам и тягачам, нескончаемой лавинообразной пехоте…
Военный корреспондент Цезарь Солодарь
Через четыре часа после возвращения в столицу поэт уже показывал текст будущей песни братьям Даниилу и Дмитрию Яковлевичам Покрассам, весьма виртуозным мастерам по стихийным музыкальным заданиям. Эти веселые Покрассы, такие же пострадавшие от войны украинские евреи, долго с работой не тянули. Уже в девять часов вечера композиторы позвонили поэту и сказали, что музыка готова, и он может приехать и послушать. Так песня была готова всего за один день – 9 мая 1945 года. Когда в десять часов вечера московское небо окрасилось всеми красками салюта, композиторы сыграли поэту знаменитую в будущем «Казаки в Берлине».
Казаки, казаки! Едут, едут по Берлину Наши казаки.
Тогда же авторы единодушно решили отдать песню для исполнения Ивану Шмелеву, сыну черноглазой казачки и вольных степей, который спел ее по радио для своих земляков, для своих героев, для своей любимой страны…
Любовь Беленькая.
А героиню из песни звали Люба Беленькая. Она сама, «смешливая и спорая хозяйка главных ворот Победы», рассказывала об этом так: «Три месяца я регулировала движение у Рейхстага и Бранденбургских ворот. Это был самый оживленный участок. Через центр города было насыщенное движение, в этом районе было очень много немецких складов, да еще и много наших машин подъезжало с желающими посмотреть на Рейхстаг и расписаться на нем. Ответственность на этом посту зашкаливала! Мимо постоянно проезжали легендарные командиры. Несколько раз лично встречалась с Жуковым, Рокоссовским… Может быть, тогда я была слишком суровой, когда крикнула свои, вошедшие в историю слова, но тогда бы и песни могло не получиться!» Так много лет назад сложилась красивая легенда. Легенда – потому что все в жизни было и так и не так одновременно. Возможно, и не нужно было бы ее разрушать, но сегодня молодому поколению, не знающему ужасов войны, нужно понять, что война – это не только победы, героизм и награды, но и страшное горе, ужас, смерть, испытания для миллионов людей. Уже после войны Люба рассказывала, что в те дни конница проезжала не однажды, и были это совсем не залихватские воины, а бесконечно усталые люди, сидевшие на исхудавших животных потускневшего золотого цвета. Да и мешавшие передвижению казаки со своим войском ничем особенно ей не нравились. А тогда, 9 мая, в том месте просто снимался киноэпизод. И для съемок казаки предстали во всем своем блеске и великолепии. Они проходили колонной по четверо, очень медленно и чинно – в веселом настроении, раззадоренные, а девушка-регулировщица не видела и не знала, что в это время создается фильм. Позади двигалась огромная колонна пехотинцев, группа освобожденных из концлагеря людей, их подпирали, сигналившие из очереди машины. Увидев с одной стороны всю эту красоту, а с другой суматоху и сутолоку, девушка невольно встрепенулась и выкрикнула свои исторические слова: «Не задерживай движенье, скорее проезжай!» Молодой казак подтянулся и скомандовал: «Рысью»! И конница торжественно по двое проехала через Бранденбургские ворота Берлина. Так тогда все это и случилось на самом деле. В песне девушка была названа казачкой, но в действительности она казачкой не была… Она была крымчанкой, родилась в Ялте и до войны жила в Симферополе. Когда началась война, Любе было шестнадцать, она окончила 9-й класс. В 1941 году Симферополь оккупировали немецкие войска, и она с подругой долго пряталась в земляных ямах. Потом им удалось связаться с партизанами, по заданию которых девочки стали писать листовки со сводками Информбюро. А когда в город вернулась Красная армия, то подруг приставили к девушкам-регулировщицам, которые обучили Любу своему военному ремеслу. На своем боевом пути к Берлину Люба перенесла две контузии и три ранения… Готовясь впервые исполнить песню «Казаки в Берлине», Иван Дмитриевич Шмелев встречался с Любовью Евгеньевной Беленькой в Ялте, это случилось летом 1946 года. Интересно, что Цезарь Солодарь, пребывавший в уверенности, что ефрейтор-регулировщица была именно казачкой, отметил в песне: «с тонким станом как лоза, смотрят черные глаза...». После встречи с героиней певец самовольно изменил текст, а потом много-много раз исполнял эту песню и каждый раз по-разному, смещая акценты и интонации, то проговаривая текст от первого лица, то пропевая легендарный выкрик, то меняя глаголы в описании глаз героини (то они глядят, то горят), то уводя конницу в самом конце от слушателя, то приближая… Главным он считал, чтобы песня жила и дышала.
В том, что песня «Казаки в Берлине» была отдана для исполнения именно Ивану Шмелеву, вероятно, главная заслуга принадлежала Цезарю Солодарю. Седьмого мая 1945 года Иван прилетел в Берлин для участия в концертах победителям. В Берлине он встретился с военным фотокорреспондентом Марком Редькиным, являвшимся двоюродным братом композитору Валентину Макарову, близкому другу певца. Иван и Марк гуляли по вечернему городу, расписались на Рейхстаге, затем дошли до концертной площадки, где Иван Шмелев должен был выступать. И тут во время концерта за Марком Редькиным пришла машина, из которой вышел Цезарь Солодарь. Так состоялось судьбоносное личное знакомство военного корреспондента Цезаря Солодаря и известного уже в то время певца Ивана Шмелева. Послушав пение Ивана, спустя некоторое время Солодарь увез Редькина на секретную важную репетицию. И только потом весь мир узнал, что это была репетиция эпохального подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии и окончании Второй мировой войны. А на следующий день, 8 мая, Иван Шмелев срочно убыл в Москву. Ему необходимо было встретиться с композиторами Покрассами, уже их репетиция была назначена на вечер – 11 мая Покрассы и солист ансамбля НКВД собирались лететь в Прагу, чтобы записать с чешским оркестром "Москву майскую". Но это было потом. А 9 мая, когда над Москвой гремели залпы победного салюта, и Иван Шмелев на Красной площади поднимал на руках своего маленького сына, трое авторов песни завершали создание своего шедевра. И когда, наконец, встал вопрос о предполагаемом исполнителе, они практически не сговариваясь, одновременно сказали: "Шмелеву дать!" Замечательная песня «Казаки в Берлине» живет и в наши дни. Сегодня уже молодые люди, жители новой России, не видевшие тех бедствий и испытаний, которые выпали на долю участников этой истории, нередко исполняют песню на конкурсах и в концертах. Мне случалось бывать свидетелем этих выступлений, и уверен, что каждый новый молодой исполнитель в слова этой песни вкладывает что-то личное, что-то свое. И это, конечно, правильно, такие песни должны продолжать жить. В новых исполнениях часто все бывает по-новому, и аранжировки, и интонации, и подача. И, признаюсь, для меня здесь не все просто… То, что я сейчас скажу – это глубоко мое личное мнение, и оно формировалось в течение многих лет под влиянием разных обстоятельств. Во все времена исполнители, чувствуя неумолимую слабость репертуара, обращались к старым проверенным песням, которые всегда выручали. Но считаю, что есть категория песен, чрезмерно вольную интерпретацию которых не следует поощрять. Ведь, чтобы их петь, нужно знать историю своего народа и уважать его культуру! К сожалению, на практике это условие сегодня соблюдается далеко не всегда. Поэтому для таких песен лично я приемлю только один способ оживления – это грамотная реставрация оригинальных записей. И результат этой работы необходим не только слушателям, но и в первую очередь самим современным исполнителям, которым будет у кого научиться вокальному мастерству. Чудо грамзаписи донесло до нас эталонное исполнение песни «Казаки в Берлине» замечательным советским баритоном, певцом-фронтовиком Иваном Дмитриевичем Шмелевым. Авторы песни выбрали именно Ивана, доверив ему судьбу своего произведения, и произошло это вполне закономерно. Сегодня с появлением всемирной сети его исполнение перестало быть привилегией узкого круга филофонистов-меломанов, оно доступно теперь буквально всем и каждому. И теперь в первую очередь от этих многочисленных слушателей уже зависит то, как мы услышим и поймем голос певца, записанный много лет назад для нас, детей и внуков тех, кто ковал Победу на фронтах и в тылу. Да и кто может рассказать нам сегодня о войне лучше, чем певец – участник событий! Думаю, что исполнительское мастерство Ивана Шмелева, человека, прошедшего через испытания войны, и дошедшее до нас сквозь десятилетия, мало кого и сегодня сможет оставить равнодушным.
Песню "Казаки в Берлине" Иван Шмелев записал дважды. Вы можете услышать обе эти записи:
Казаки в Берлине Музыка Дм. и Дан. Покрассов, Слова Ц.Солодаря.
Николай Кружков Февраль 2022 г.
Благодарю Дмитрия Ивановича Шмелева, сына певца Ивана Дмитриевича Шмелева, и Наталью Легонькову за материалы и помощь в подготовке публикации.
Песни о Москве | Песни о Людях Труда | Песни о море и моряках | Песни войны Антологии известных песен | Времена и песни | Вальсы, Танго, Марши Довоенные массовые песни | Песни разных исполнителей
|
||||
