|
ВИРТУАЛЬНАЯ РЕТРО ФОНОТЕКА Музей Истории Советской Массовой песни
Главная
|
|
|
Из истории песни "Синий платочек"
|
|
|
Песни о Москве | Песни о Людях Труда | Песни о море и моряках | Песни войны Антологии известных песен | Времена и песни | Вальсы, Танго, Марши Довоенные массовые песни | Песни разных исполнителей
Поводом для начала этого расследования послужило письмо одного из читателей. В нем содержалось несколько вопросов, и, в частности, один из них звучал так: "Уважаемый Николай! Хотелось бы услышать Ваше мнение по поводу разницы текстов "Синего платочка" в исполнении Изабеллы Юрьевой и Клавдии Шульженко. К сожалению, я не разобрал всей записи И. Юрьевой - качество помешало, но уже первых двух куплетов достаточно, чтобы увидеть существенные различия в текстах.
Синенький скромный платочек Падал с опущенных плеч, Ты говорила, что не забудешь Ласковых, радостных встреч. Порой ночной Ты распрощалась со мной, Нет прежних ночек, Где ты, платочек? Милый, желанный, родной...
А вот, что поет Шульженко:
Помню, как в памятный вечер Падал платочек твой с плеч, Как провожала и обещала Синий платочек сберечь. И пусть со мной Нет сегодня любимой, родной, Знаю с любовью, ты к изголовью Прячешь платок дорогой.
С уважением, Даниил".
Я ранее никогда не занимался реставрацией записей Юрьевой, однако знал, что существовал некий довоенный вариант «Синего платочка», слова которого отличались от варианта, исполнявшегося Шульженко. На мой встречный вопрос о том, когда была записана эта фонограмма, Даниил не смог ответить. Он написал, что скачал запись из альбома «Антология русского романса» на http://mp3.rin.ru, а там, как положено, беда с годами и источниками. Да и качество реставрации фонограммы, как и говорил мой читатель, оказалось соответствующее. Предположение подтвердилось, когда я скачал и послушал запись – это действительно был тот самый романс. Вариант Юрьевой отличала подчеркнутая вычурность текста и исполнения, характерная для довоенной мещанской лирики. После войны он не был популярен и не переиздавался. У послевоенных поколений песня «Синий платочек» неразрывно ассоциировалась с военной темой, с ее шульженковским исполнением и, следовательно, со вторым вариантом текста. Никто из послевоенных редакторов не стал бы осуществлять запись, где поется о том, что «нет прежних ночек», «сердце согрето, верится в лето, солнцем ласкает весна» и т.д. Что мы видим, сопоставляя два текста, приведенных в начале статьи? Если просто читать слова, то разница текстов невелика – и там и там речь идет про воспоминания о синем платочке. Но эти стихотворные отрывки совершенно различны по духу - в первом случае мы видим некую надрывность, уводящую слушателя от реальности в грезы и безысходность (кстати, характерную для мещанского романса), во втором – устремленную в будущее светлую веру в долгожданную победу и встречу. Требования традиций жанра, между тем, были обозначены четко: если песню в исполнении Юрьевой относили к романсу, то у Шульженко уже романсом не называли. Это прекрасный пример того самого соцреалистического синтеза в искусстве. И на мой взгляд, это жанровое различие, показанное на примере двух песен с одной и той же мелодией, является абсолютно справедливым. История песни «Синий платочек» к настоящему моменту довольно хорошо исследована и вроде бы не имеет белых пятен. Наиболее полно она описана в книге «Мой друг – грампластинка. Записки коллекционера», вышедшей в 1989 году в киевском издательстве «Музычна Украйина». Автор книги - киевский коллекционер Анатолий Иванович Железный. Используя материалы этой книги, я бы хотел пересказать данную историю для читателей сайта, поскольку она до сих пор не была опубликована в интернете. Кроме того, история "Платочка" интересна тем, что иллюстрирует одно очень важное для нас явление, которое получило распространение на эстраде в военные годы. Речь идет о случаях возникновения новых песен на основе старых, имевших бытование в довоенной мирной жизни. Мы можем сколь угодно долго сопоставлять их варианты, рассуждать, сравнивать тексты, высказывать наши мнения относительно того, насколько удачными оказались те или иные новые редакции, но каждому, кто достигнет определенной степени погруженности в материал, неминуемо придется оказаться перед одним выводом, который я хотел бы озвучить в конце этой статьи. Я думаю, что, если бы не война, заставившая исполнителей переосмыслить репертуар, большинство из нас знало бы имя Клавдии Шульженко как исполнительницы романсов и легких эстрадных шлягеров. По мере ее творческого роста палитра песенных образов становилась все более разнообразной. Послевоенные хиты вроде «Да. Да. Да» и «Не шути» открывают новые, довольно неожиданные грани артистического образа исполнительницы гражданских песен «Синий платочек», «Давай закурим» и «Где же вы теперь, друзья однополчане». «Песня о гордой девушке» картину еще более путает, заставляя лично меня просто неоднозначно относиться к ее творчеству – образ эмансипированной сельской истерички, очевидно, был весьма востребован какое-то время назад. Я думаю, что такая коллизия образов была неслучайной – легкие жанры всегда привлекали певицу больше, нежели серьезный репертуар. Например, романс «Руки» стал очень популярен именно в ее исполнении, а не Юрьевой, которая включила его в репертуар на несколько лет раньше. Стилистический анализ записей Клавдии Шульженко позволяет сделать вывод, что она все же спела и записала много "не своих" песен, в которые сама не вполне верила, в которых, для придания большей убедительности, ей приходилось много играть. И она часто переигрывала, как бы нарочно ставя невпопад интонации, местами переходя на речитатив и нарушая ту тонкую художественную грань, после которой и слушатель перестает верить певице. На сцене она создала палитру образов женщин от сильной, не в меру мужественной, вызывающе независимой, героини своего времени, способной быть «своим парнем», до ревнивой испанки, готовой «разорвать на куски» всех соперниц. В жизни она всегда хотела казаться яркой и успешной, живущей широко и красиво, зачастую вопреки обстоятельствам. Хотя, повторяю, талант и чувство все же не спрятать, даже если очень хочется придать разнообразие репертуару – именно ее записи «Черноморской песни» или, скажем, песни «Сибирский вечер» я считаю лучшими из известных мне исполнений.
Итак, история песни «Синий платочек» была подробно изложена в книге Анатолия Ивановича Железного. Он пишет:
«Весной 1940 года в московском театре «Эрмитаж» проходили гастроли известного польского оркестра Генриха Гольда «Голубой джаз». Пианист джаза, автор таких популярных в то время песен, как «Донна Клара», «Утомленное солнце», композитор Ежи Петерсбурский на одном из концертов исполнил свою новую мелодию, написанную им во время недавних гастролей в Днепропетровске. Присутствовавший на концерте поэт и драматург Я.М. Галицкий обратил внимание на эту яркую, очень напевную мелодию и тут же в зале записал в своем блокноте возникший в его поэтическом воображении текст:
Синенький, скромный платочек Падал с опущенных плеч. Ты говорила, что не забудешь Ласковых, радостных встреч...
Встретившись после концерта с Ежи Петерсбурским в гостинице, поэт показал ему свои черновые наброски. Было решено, что песня, пожалуй, получится, но текст следует дополнить еще несколькими куплетами. Через несколько дней она была полностью готова, и на очередном концерте ее впервые исполнил солист «Голубого джаза» Станислав Ландау. Новая песня, названная авторами «Синий платочек», сразу понравилась москвичам. С этого дня она обязательно исполнялась в каждом концерте оркестра Генриха Гольда. Вскоре «Синий платочек» стал широко известен, и его включили в свой репертуар такие мастера песенной эстрады, как Лидия Русланова, Изабелла Юрьева, Вадим Козин, Екатерина Юровская. В том же 1940 году песня была дважды записана на граммофонную пластинку в исполнении И.Д. Юрьевой и Е.И. Юровской. Многие годы считалось, что первой записала «Синий платочек» Екатерина Николаевна Юровская. Но вот совсем недавно мне в руки попал подлинный договор Юровской с фабрикой грампластинок Ленмузтреста на запись четырех произведений: «Синий платочек», «Не говори», «Фиалки» и «Вот, что наделали песни твои». На договоре, подписанном певицей и директором фабрики В.Ф. Рыбкиным, стоит дата: 19 ноября 1940 года. А согласно журналу регистрации грамзаписей, хранящемуся в архиве Всесоюзной студии грамзаписи фирмы «Мелодия» Изабелла Даниловна Юрьева напела на пластинку песню «Синий платочек» 24 сентября 1940 года. Таким образом, приоритет первой записи популярной песни принадлежит не Юровской, а Юрьевой. Клавдию Ивановну Шульженко «Синий платочек» не взволновал. Она вспоминала: «Синий платочек» в том, довоенном, варианте — мне понравился — легкий, мелодичный вальс, очень простой и сразу запоминающийся, походил чем-то на городской романс, на песни городских окраин, как их называли. Но текст его меня не заинтересовал: показался рядовым, банальным». Так и не попал «Синий платочек» в довоенный репертуар Клавдии Ивановны. Началась Великая Отечественная война. Казалось, что среди грохота сражений, небывалых еще в истории войн, могут звучать лишь боевые песни да марши. Однако, как отмечал поэт А. Сурков, «уже с первых дней войны стало слышно, что рядом с кованными строками «Идет война народная, священная война» в солдатском сердце теплятся тихие лирические слова в общем-то не очень сильной песни «Синий платочек». Правда, жизнь внесла свои коррективы в содержание популярной песни. Буквально в первые же дни войны в Киеве получил распространение вариант текста «Синего платочка», сочиненный безвестным автором:
Двадцать второго июня Ровно в четыре часа Киев бомбили. Нам объявили, Что началася война.
Кончилось мирное время Нам расставаться пора! Я уезжаю, быть обещаю Верным тебе до конца.
Стукнут колеса состава, Поезд помчится стрелой. Ты — на перроне, Я уж в вагоне. Ты мне помашешь рукой...
Быть может, текст этот и небезупречен с литературной точки зрения, но он удивительно верно передает обстановку и общий дух тех незабываемых дней. Часто во время концертов бойцы просили Клавдию Ивановну Шульженко исполнить и такие довоенные, сугубо мирные лирические песни, как «Руки», «Андрюша», «Встречи», «Мама» и, конечно же, «Синий платочек». Поэтому певица включила в свой репертуар и эту песню. Однажды весной 1942 года Фронтовой джаз-оркестр В. Коралли и К. Шульженко выступал в гвардейском подразделении генерала Н.А. Гагена, защищавшем легендарную Дорогу жизни через Ладожское озеро. После концерта, беседуя с бойцами, Клавдия Ивановна познакомилась с литературным сотрудником газеты 54-й армии Волховского фронта «В решающий бой!» лейтенантом Михаилом Александровичем Максимовым. Когда речь зашла о любимых песнях и, в частности, о «Синем платочке», артистка сказала: — Песня популярна в народе, у нее простая, запоминающаяся мелодия. Но нужны другие слова, которые отражали бы сегодняшний день, нашу великую битву с фашизмом. Тогда песня будет нужна армии. Лейтенант М.А. Максимов не был поэтом, да и в газете работал всего лишь два месяца. До этого он воевал в составе Первой горно-стрелковой бригады помощником командира артиллерийско-пулеметного батальона. Но слова К.И. Шульженко его очень взволновали, и он воспринял их как личное задание. По свидетельству писателя Александра Бартэна, бывшего сослуживца М.А. Максимова, тот, вернувшись с концерта певицы, сразу же принялся работать над новым текстом песни. Было это 9 апреля 1942 года. К утру текст был готов. «Мне сразу понравились простые, берущие за душу слова, — вспоминала К.И. Шульженко. — В них было много правды. У каждого из защитников нашей Родины, у каждого воина есть одна, родная женщина, самая любимая, близкая и дорогая, за горе, страдание, лишения, за разлуку с которой он будет мстить врагу... И вскоре я уже пела фронтовой «Синий платочек» для своих слушателей. С тех пор песня эта навсегда осталась в моем репертуаре». Хорошая песня всегда была верным помощником бойца. С песней он отдыхал в короткие часы затишья, вспоминал родных и близких. Многие фронтовики до сих пор помнят видавший виды окопный патефон, на котором они слушали любимые песни под аккомпанемент артиллерийской канонады. Участник Великой Отечественной войны писатель Юрий Яковлев пишет: «Когда я слышу песню о синем платочке, то сразу переношусь в тесную фронтовую землянку. Мы сидим на нарах, мерцает скупой огонек коптилки, потрескивают в печурке дрова, а на столе — патефон. И звучит песня, такая родная, такая понятная и так крепко слитая с драматическими днями войны. «Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч...». В одной из песен, популярных в годы войны, были такие слова: "Кто сказал, что надо бросить песни на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне!" (речь идет о стихотворении В. Лебедева-Кумача «Только на фронте». - Прим. авт.) Учитывая это обстоятельство, было принято решение возобновить на Апрелевском заводе прерванное войной производство грампластинок. Начиная с октября 1942 года из-под пресса предприятия пошли на фронт грампластинки вместе с боеприпасами, пушками и танками. Они несли песню, которая была так нужна бойцу, в каждый блиндаж, в каждую землянку, в каждый окоп. Вместе с другими песнями, рожденными в это тяжкое время, воевал с врагом и «Синий платочек», записанный на граммофонную пластинку в ноябре 1942 года. Сейчас точно известно, что в годы войны песня «Синий платочек» дважды выпускалась на пластинках. Правда, была сделана еще одна запись - с довоенным текстом Я. Галицкого, но она не была тиражирована на граммофонных пластинках.
Первая пластинка была выпущена в блокадном
Ленинграде в очень ограниченном количестве экземпляров. На пластинке помещалась
фонограмма звукового сопровождения кинофильма «Концерт фронту», в котором К.И. Шульженко исполняла «Синий платочек» с новым текстом в сопровождении двух
аккордеонистов Фронтового джаз-ансамбля (Л. Беженцев и Л. Фишман). А через
несколько дней Клавдия Ивановна напела на пластинку еще один вариант «Синего
платочка» в сопровождении полного состава Фронтового джаз-оркестра (пластинка
№139). Именно эта запись получила самое широкое распространение."
Говоря об бытовании «Синего платочка», мне бы хотелось дать читателям личную оценку этой истории. Для начала приведу слова Бориса Андреевича Мокроусова, которые считаю совершенно справедливыми. Уже после войны, 17 ноября 1951 г., в выступлении на секции массовых жанров Союза композиторов, Б.А. Мокроусов говорил: «Позволю себе вспомнить песни прошедшей Отечественной войны. Всё ли так было благополучно с точки зрения нашего высокопоставленного собрания. Отнюдь нет. Наряду с замечательной песней теперь покойного А.В. Александрова (имеется в виду песня «Священная война». - Прим. авт.) у нас бытовали в армии песни с сомнительными интонациями. Например, «Синий платочек», «Давай закурим», «Мама», «Огонек» и другие. Разве, кроме композиторов кто-нибудь критиковал эти песни? Никто. Они жили, пелись и согревали душу наших бойцов. Они шли в бой и умирали с этими песнями на устах». Что имел в виду Мокроусов? Мокроусов предостерегал своих коллег от перегибов, которые нередко допускала художественная цензура. Действительно, и «Темная ночь», и «Синий платочек», и ряд других песен были не безупречны в интонационной части. Но так ли это было важно? Даже песни с интимными «сомнительными интонациями» приобрели гражданское звучание в военные годы. Конечно, это произошло не сразу. В годы войны оказался нарушен обычный порядок проникновения песен в народ: если до войны песни сначала издавались на пластинках, а уж потом становились популярны, то теперь они, исполняясь на фронтах, становились популярны, и только потом попадали на пластинки. И с этими песнями критики и цензоры уже ничего не могли поделать – это были народные песни, заслужившие в боях право на существование! По своему эмоционально-духовному наполнению песни войны превзошли все, что существовало на нашей эстраде прежде и все что появилось на нашей эстраде после. Я бы сказал, что песня военных лет в подлинном звучании содержит некую духовную квинтэссенцию, которая волшебным образом дает человеку прозревать, открывает глаза на то подлинное, что имеет значение в его жизни. Обратите внимание на то, что при всем обилии современных звукозаписывающих средств, мы практически не слышали подлинного звучания песен, написанных в войну. По радио и на CD основная масса людей слышит их уже так, как они были записаны на фондовые магнитки и долгоиграющие пластинки. Но эти записи были сделаны уже в другое время, они несут совершенно иной дух. Я убежден, что звучание военной пластинки несет некий духовный энергетический оттиск, влияние которого способно оказать глубокое воздействие на состояние человеческой личности. Конечно, я не призываю фетишизировать пластинку как объект вожделения, коим она является для многих коллекционеров. Пластинка не самоценна как предмет. Она, прежде всего, является исходным носителем записи, нередко единственным и уникальным.
«Забирайте их, мне теперь уже не нужно… - сказала она грустно, - вот меня не станет, а внуки ведь не будут слушать. Им и не на чём». Я хотел возразить, что, возможно, все будет и не так уж плохо, но подумал, что вряд ли это сейчас уместно. «Я хорошо помню эту пластинку, - продолжала она, - это пластинка моего отца. Я покупала ее в подарок на его день рождения зимой в конце 1942 года. Была зима, холодно, я тогда бегала на рынок, искала эту пластинку. Знаете, там, где теперь Самарская площадь, был громадный блошиный рынок». Она сказала, сколько тогда заплатила за эту песню. Мне показалось, что это было безумно дорого. В какой-то момент у меня возникло желание оставить ей пластинку, все же для человека это память об отце. Но женщина махнула рукой, дескать, ей сейчас уже не до этого, прожить бы на пенсию – одна забота. Я ушел, но некое тяжелое чувство, навеянное этим разговором, не покидало меня еще какое-то время. Грустнее всего было то, что практически невозможно объяснить пожилому человеку на пальцах, что сегодня существует такая вещь, как интернет, и что благодаря ему военные песни могут обрести второе рождение. Что тысячи людей смогут у себя дома услышать ту самую запись, которую в холодном 1942 году еще девчонкой она покупала в подарок пришедшему с фронта раненому отцу.
Удивительным образом эта история нашла отзвук и в стихотворении Николая Николаевича Добронравова, которое я случайно услышал в прямом эфире «Народного радио». Текст стихотворения «Пластинка памяти моей» удалось найти на сайте Александры Пахмутовой. Пожалуй, в наше «продвинутое» время оно звучит местами наивно: давно уже не в моде пресловутый Boney M., и отнюдь не везде идеальны рифмы... Но как точно автор описал свои чувства, как верно он подсказал нам слова, которые мы хотели бы сказать сами.
ПЛАСТИНКА ПАМЯТИ МОЕЙ
Песни о Москве | Песни о Людях Труда | Песни о море и моряках | Песни войны Антологии известных песен | Времена и песни | Вальсы, Танго, Марши Довоенные массовые песни | Песни разных исполнителей
|
