|
ВИРТУАЛЬНАЯ РЕТРО ФОНОТЕКА Музей Истории Советской Массовой песни
Главная
|
|
Владимир БунчиковКогда душа поет … (Воспоминания певца)
|
Часть перваяГлава 6. На «гражданке». Наступил 1926 год, последний год моей службы в армии. Скоро я буду свободен. Готовлюсь потихоньку к концерту, пока репетирую в нашем зале, тесновато конечно, но скоро мы перейдем на сцену. Вера Михайловна дала мне разучивать арию Ренато из оперы «Бал-Маскарад» и Пролог из оперы «Паяцы». Еще я готовлю несколько романсов. Со мной охотно занимаются два концертмейстера, помогают мне во многом, так что я быстро учусь. Вот и генеральная с костюмами и гримом. Моя мечта сбылась – я пою Онегина. Наступило воскресенье, я страшно волнуюсь. Стою за сценой на выходе и жду мою музыку. Наконец слышу ее, мой выход, ноги стали ватные. Как я начал петь – не помню. Наши отрывки из опер прошли с большим успехом. У Татьяны прекрасный голос, она моего роста, хорошо, что не высокая. Нашу сцену зал принял очень хорошо. Раз пять мы выходили кланяться. «Фауст» тоже прошел хорошо. У меня был очень хороший партнер Струков, я о нем писал раньше. Прекрасный «Мефистофель». Незаметно прошла зима, наступила весна. Скоро опять в лагерь. Молодые воины приняли присягу, это у нас прошло очень торжественно. Наступило 12 мая, мы уходим в лагерь, опять в Павлоград. На наши старые квартиры. Экзамены в техникуме, как всегда, переносятся на осень. Наконец все собрано, пианино упаковано, я еду с имуществом до места. Лагерь мы быстро восстановили. Часто бывают учебные тревоги, нас гоняют по 10-12 километров. По воскресеньям ходим гулять в город, помню, как однажды меня застала страшная гроза. По деревне бежал под проливным дождем, а в лагерь не успел, пришлось заночевать в деревне. Спать пришлось на сеновале, в пять утра бегом в лагерь. Слава богу, что пронесло! Последний год службы проходит скучно, время тянется медленно, чувствую, что скоро домой, начинаю думать, что после армии делать, куда ехать. В Симферополь не хочется, надо закончить техникум, а там устраиваться на работу. После лагеря вернулся с имуществом в Днепропетровск. Навестил своих родственников. Они мне предложили у них жить после демобилизации, платить я им буду 20 рублей за стол и за угол. Я согласился – другого выхода не было, все же у своих. Начальник школы предложил мне остаться на военной службе, обещал повысить в звании, но я, конечно, не согласился, так как моя мечта была только петь. Наконец вышел приказ об увольнении, сразу стало грустно. Два года были вместе, все делили пополам, не знали никаких забот. Теперь надо думать о жизни, как ее прожить. Я решил съездить в Симферополь к родным. Провожать нас пришло много народа, играла музыка. Подали состав. Мы простились и поезд медленно стал набирать скорость. Ехали мы в плацкартном вагоне. Ближе к Крыму стали ребята выходить домой, кто в Синельникове, кто в Джанкое. Другие ехали в Керчь, Феодосию. Скоро остался я один, который ехал до самого Симферополя. И вот я в Симферополе. Моя тетя очень обрадовалась, когда меня увидела. Я стал обходить всех знакомых. Зашел в музыкальную школу. Вера Михайловна посоветовала мне закончить музыкальный техникум. Театр, в котором я работал, был в отпуске, стало скучно. Походил я так с недельку и решил ехать обратно в Днепропетровск. Приехал в город, стал искать работу. После армии мне полагалось платить в течении полугода 15 рублей, но этого, конечно, было мало. Работу нашел в галантерейном магазине, оклад 40 рублей в месяц. Магазин был шикарный, прямо на проспекте. Я стеснялся там работать, боялся, что меня увидят знакомые. На мое счастье меня перевели на рынок. Меня это устраивало вдвойне, так как я кончал работать в четыре часа и вечером был свободен.
Владимир Бунчиков с
родными. Днепропетровск 1926 год. Однажды после занятий в техникуме ко мне подошел мой друг: - «Выручай, у нас заболел тенор, а сегодня концерт в театре, петь некому, вся надежда на тебя». Я согласился, но сказал что у меня нет нот, да и не в чем выступать – кроме военной формы одеть на выход нечего. Он мне дал два талона на трамвай и велел ехать за нотами. Одел я свою военную форму без знаков различия и поехал в театр. Был антракт, я успел прорепетировать с концертмейстером (она вела второе отделение). Спел я «Нерона», «серенаду Дон Жуана». Успех имел большой, на бис спел и «Думку». Все меня поздравляли, голос звучал хорошо, да и я сам был доволен. На другой день, когда я зашел в свой класс, то получил нагоняй от Ольги Дмитриевны. «Кто вам разрешил выступать в концерте?» – кричала она. – «Хорошо, что все обошлось. А если бы плохо спел? Спросили бы - чей ученик?» Я стал оправдываться, что не мог отказать другу, который, в свою очередь, мне помог поступить в техникум, так как директор даже прослушать меня не соглашался. На этом мы закончили разговор, но я чувствовал, что Ольга Дмитриевна права. Из магазина пришлось уйти, так как я продал товар, который ко мне не относился. Мне заплатили мои 40 рублей, я сразу же заплатил тетке за два месяца вперед, что бы деньги не разошлись на разные мелочи. Рассказал своим друзьям, что остался без работы. Мне посоветовали попробоваться в ГОМЭЦЕ. Я пошел, узнал, что действительно будут слушать одну певицу и смогут послушать меня. Слушали меня в пятницу, хорошо помню, что в комиссии сидел Илья Набатов. Я спел арию Евгения Онегина и песню «Русская земля». Меня приняли и дали вторую категорию. Это значит 20 рублей за выступление в сборном концерте. Вечером, гуляя по проспекту, зашел в кинотеатр «Модерн», там играли мои товарищи. Рассказал, что меня приняли. Один из оркестрантов сказал, что я пою в городском саду в субботу и в воскресенье. И действительно, утром получил газету и смотрю - в рекламном разделе стоит моя фамилия. Я вырезал эту заметку и послал родным в Аргентину. Пусть посмотрят, кем я теперь стал! Я был страшно рад, что буду выступать как настоящий артист. Одно меня беспокоило – у меня не было костюма. У своих родственников достал брюки и толстовку; ботинки у меня были свои. Вот и мое первое выступление. Я получил первый гонорар. Успех имел большой, слушали меня хорошо. Два дня я пел в городском саду, получил свои 40 рублей. Приобрел костюм, что бы было в чем выступать в следующий раз. Первый выезд на гастроли состоялся в Запорожье. Концерты мне стали часто давать, так что я выглядел неплохо.
Класс Ольги Дмитриевны
Тарловской. Днепропетровск, 1927 г.
Новый 1927 год я встречал со своими друзьями. Много пел, особенно романсы, которые я любил. На одном из заводов, где был хороший клуб, организовалась рабочая опера. Организатором был неплохой тенор. Он решил поставить «Пиковую даму» Чайковского. Мне была поручена роль Томского. Завод отпустил средства, работы было много. Мы осилили эту постановку. Спели два спектакля. Потом стали готовить «Алеко». Я пел самого Алеко. Когда я был свободен, сидел в суфлерской будке с клавиром и подавал реплики моему дублеру. Кроме рабочей оперы у нас еще был квартет «Сибирские бродяги». Мне рассказывали, что раньше в нем пел сам Паторжинский. Меня приняли в этот квартет. У нас был реквизит, костюмы, очень интересно было выступать и мы всегда имели успех. Работы у меня было много. Помню, получил я свою первую получку и решил пойти в ресторан, там я никогда раньше не был. Рядом со мной сидел дирижер Григорий Столяров. Думал ли я когда-нибудь, что буду с ним работать долгие годы! В городе анонс – приезжает на несколько концертов Григорий Пирогов. Наш город его очень любил и достать билеты было невозможно. Всегда аншлаг! Наступил вечер. Я сижу в ложе театра, жду начало концерта. Вышел Пирогов. Пел он арию каватину Алеко. В конце арии большой отыгрыш у рояля. Вдруг Пирогов услышал, что на балконе кто-то разговаривает. Боже, что было! Он посмотрел наверх и крикнул своим басом: «Я вам что, мешаю? Мне, может, уйти?» Тут, конечно, появились администратор, милиция…, но те уже смылись. Он любил петь при полной тишине в зале, не выносил даже когда кашляли или шелестели. Все это его страшно раздражало. Да и кто любит, когда в зале при исполнении шумно. Второй случай был, когда он пел Мефистофеля. Перед своей арией «… что за вино?» в его руке должен был вспыхнуть бокал. Но он вспыхнул раньше времени. Пирогов посмотрел в сторону кулис, и не долго думая, бросил бокал. Бутафор исчез. Он знал, что Пирогов этого не простит. Кто был виноват в этом – неизвестно. Может, зацепился курок. Бедного бутафора искали по всему театру, но не нашли. Я уже писал раньше, что к нам в город приезжали хорошие гастролеры. После Г.Пирогова к нам приехал известный бас Платон Цесевич. Он пел только концерты, в опере не выступал. С киевской оперой приехала известная в то время певица Фатима Мухтарова. Она пела Кармен и Далилу. Какое наслаждение я получил, слушая ее. Чудный голос, меццо-сопрано, красивые низкие ноты, особенно в опере «Самсон и Далила». Ее партнером был тенор Донцов. Позже я его слушал в Кировском театре в Ленинграде. Незаметно пролетел год. На эстраде я готовил оперетту. Моя партнерша – Батьянова, у нее хороший голос, приятная внешность. С ней я так же пел оперу «Алеко», она пела Земфиру. Наступил 1928 год. Я на последнем курсе техникума. Думал я, что после окончания техникума поеду в Киев, в оперу. В оперном классе я приготовил всего Онегина, Мизгиря я сдал раньше. Так же учу Риголетто, это моя давняя мечта. Меня мучает вопрос: что делать мне дальше? Оставаться на эстраде не хочется. У меня был друг – Саша Островский, прекрасный скрипач. Подошел он как-то ко мне и говорит: «Давай махнем в Ленинград! Сдадим экзамены и поедем». Я согласился.
Назад // В оглавление книги // Дальше
См.
также информацию о Владимире Бунчикове и Владимире Нечаеве на странице биографий певцов
>>>; См. также записи песен в исполнении Владимира Бунчикова >>>; См. также записи песен в исполнении Владимира Нечаева >>>;
Полный каталог записей сайта "Виртуальная Фонотека" >>>
|
