|
ВИРТУАЛЬНАЯ РЕТРО ФОНОТЕКА Музей Истории Советской Массовой песни
Главная
|
||||||||||||||||||||||||
|
Из Истории Московских Сталинских высоток.
|
||||||||||||||||||||||||
|
Читальный Зал
| Новости культурной
жизни | Выставка
Все Московские высотки были заложены в один день
Интересен еще один факт, о котором также сегодня уже почти никто не помнит - все восемь московских высоток были заложены в один день – в день восьмисотлетия Столицы. В этом тоже состоял замысел вождя - рубеж своего 800-летия Москва переступала, устремляясь ввысь. 12 сентября 1947 года «Советское искусство» в заметке «Закладка многоэтажных зданий» сообщала: «В день восьмисотлетия юбилея Столицы состоялась закладка восьми многоэтажных зданий, которые, по предложению товарища Сталина, будут сооружены в Москве. На митинг, посвященный закладке самого высокого, 32-этажного здания собрались трудящиеся Ленинского района. Этот дом, в котором будет 750 жилых квартир и 520 рабочих комнат, сооружается на Ленинских горах, на берегу Москвы-реки. Перед трибуной – сложенный из кирпича столбик, к которому прикреплена бронзированная плита с надписью: Здесь будет сооружено 32-этажное здание. Заложено в день 800-летия города Москвы 7 сентября 1947 года. На митинге выступил действительный член академии архитектуры СССР Б. Иофан – один из авторов проекта будущего здания. Одно из 26-этажных зданий было заложено в Зарядье близ Кремля, второе – на территории мраморного завода Метростроя, где будут проходить красивейшая магистраль столицы – Новый Арбат. В этот же день в разных районах Москвы была произведена торжественная закладка пяти шестнадцатиэтажных зданий». Следует сказать, что в целом, на фоне празднования юбилея столицы, такое событие, как закладка многоэтажных зданий никаким особенным образом отмечено не было. Архитектурная общественность просто его проигнорировала. Ни одно специализированное строительное издание не удосужилось посвятить специального материала намеченным к строительству зданиям. На мой взгляд одна из причин в том, что архитекторы не верили в то что эти дома будут построены. Никаких проектов на тот момент еще не существовало. Никто и не думал, какие грандиозные всесоюзные стройки поднимутся там, где по случаю праздника появились декларативные таблички. Так было, даже несмотря на то, что постановление Совмина "О строительстве в г.Москве многоэтажных зданий" Сталин подписал еще в январе 1947 года. В 1947 году страна лежала в послевоенных руинах - трудно было всерьез представить, что колоссальные силы будут брошены не на восстановление хозяйства, а на высотное строительство. К тому же все помнили печальную историю Дворца Советов. Впрочем, в редакции журнала "Огонек" ничего такого не подумали. И опубликовали несколько уникальных фотоснимков, благодаря которым мы сегодня можем узнать, как выглядели те самые таблички.
Событию был посвящен следующий абзац. "В 13 часов дня происходит закладка многоэтажных зданий в разных пунктах Москвы. Только один час проходит между закладкой памятника основателю Москвы Юрию Долгорукому и закладкой многоэтажных зданий. Но вся душа советской страны проходит перед нами в течение этого часа: далекое прошлое Руси, воин на коне, в шлеме и кольчуге, указывающий рукою вниз: "Здесь быть Москве", - и гигантские, многоэтажные дома, построенные по последнему слову техники для людей социалистического общества, для строителей коммунизма, для новых людей". (Журнал "Огонек", № 37, 1947г.)
На Ленинских Горах заложено
Почему же случилось так, что в контексте юбилейных событий закладка многоэтажных зданий не получила широкого общественного резонанса? Ответ на этот вопрос может дать документ обнаруженный в Государственном архиве города Варшавы и показывающий каким образом должна была регламентироваться деятельность представителей прессы в освещении тех или иных аспектов высотного строительства. Он касается начального этапа строительства высотного здания Дворца Культуры и Науки в Варшаве, подаренного польскому народу Советским Союзом. Документ, подписанный в апреле 1952 года директором Бюро Контроля Прессы, Публикаций и Зрелищ тов. Миколайчиком и адресованный главному архитектору Варшавы Юзефу Сгалину показывает, что популяризировать эту высотную стройку разрешалось со значительной долей осторожности. Журналистам разрешалось информировать читателей о том, что уже было опубликовано ранее в ряде перечисленных официальных сообщений, о сроках строительства, о работах по подготовке строительной площадки и еще о некоторых малозначительных аспектах. В то же время они не могли информировать о деталях проекта и его авторах, о пребывании на территории Польши советских инженеров и местах их временного проживания. Далее в тексте указывалось, что "Нельзя брать интервью со строителями как советскими, так и польскими. Примерно 20-30 апреля 1952 года состоится пресс-конференция, где представители прессы будут ознакомлены с проектом, который к этому времени уже будет в Варшаве, после его подписания польским Правительством. После конференции, представители прессы за любой информацией, касающейся реализации Дворца Культуры и Науки, обязаны обращаться в Бюро Представителя Правительства (тов. Пшибыл), которое будет предоставлять информацию, согласованную с Управлением строительства". (фонд главного архитектора Варшавы, папка 213, c.18-19) Аналогичные предписания естественно существовали и в отношении московских домов. Постановление Совета министров СССР "О строительстве в г.Москве многоэтажных зданий" от 13 января 1947 года предписывало разработку проектов и их реализацию ряду серьезнейших ведомств, таким как Министерство внутренних дел, Министерство строительства военных и военно-морских предприятий, Министерство путей сообщений, Министерство авиационной промышленности. Эти ведомства сами по себе являлись достаточно закрытыми. Информация о закрытых архитектурных конкурсах, которые проводились ими, до сих пор нигде не была опубликована, хотя сам факт их проведения неоднократно упоминается в ряде монографий. Все эти ведомства располагали своими строительными базами. Исключение составлял только МГУ, для размещения которого сооружалась высотка на Ленинских горах. Поэтому ее возведение, как и возведение здания в Зарядье было поручено возглавить А.Н.Комаровскому, который в конце сороковых годов руководил Главпромстроем МВД СССР.
Первые проекты Московских небоскребов не получили одобрения Сталина...
Тому, кто внимательно прочитал заметку о закладке многоэтажных зданий, должны были показаться странными как минимум две вещи. Во первых, почему практически все заложенные в 1947 году здания начали строиться только в 1949. Задержка со строительством объектов такой важности была, по тем временам, непростительной. И второе, самое главное - в 1947 году на торжественных митингах объявили о закладке совсем не тех зданий, которые начали строится в 1949. Судите сами - любой студент МГУ сегодня знает, что Главный корпус имеет не 32 а 36 этажей. Здание в Зарядье, если бы его все же построили, имело бы 32 а не 26 этажей. Ну и наконец, ни одна из "московских сестер" не имеет этажей меньше 24 (самое низкое - 24этажа - здание у Красных ворот, гостиница Ленинградская - 26 этажей и т.д.).
Здесь необходимо сделать важную оговорку. В разных источниках указываются различные данные об этажности зданий. Нередко, это бывает связано с банальными опечатками. Но чаще дело в другом - не вполне ясно, следует ли считать этажами технические "антресоли". Если да, то та же гостиница "Ленинград", оказывается, имеет всего 17 этажей, а здание на Кудринской площади - 22. В том же Главном Здании МГУ открыты для посещения 32 этажа, 4 верхних закрыты для посетителей (Пускать туда всех подряд действительно совершенно необязательно...). Если далее следовать этим рассуждениям, то выходит, что официально объявленные данные об этажности московских небоскребов были повсеместно завышены. Мне эта мысль не кажется убедительной... Любой небоскреб в любом городе мира имеет некоторое количество верхних технических этажей. На них никто не живет и доступ туда ограничен. Однако никто при этом не отказывается от мысли считать их этажами. Людям важен каждый метр, "отвоеванный" у неба. Одной из важных подробностей в истории строительства Московских высотных зданий является то, что с момента их закладки и до окончания возведения каркаса предполагаемые этажность и назначение зданий менялись. Проектирование велось параллельно со строительством и не очень существенные решения пересматривались порой прямо на строиельной площадке. Например на фасадах Главного Здания МГУ элементы декора не всегда удачно сочетаются друг с другом. Нередко скульптурные группы, венчавшие те или иные ансамбли, сооружались быстро, для облегчения веса их изготавливали полыми. Согласно первоначальным проектам, которые были опубликованы летом 1949 года, большинство зданий не имели шпилей. На вершине МГУ предполагалось установить статую, плоскую крышу имело здание на Смоленской площади, дом на Площади Восстания заканчивался цилиндрическим восьмигранником, башня здания на Красных Воротах тоже не имела остроконечного завершения. Здесь уместно упомянуть легенду, суть которой сводится к тому, как Сталин, проезжая мимо высотки на Смоленской (она была построена раньше остальных) выругался и велел добавить шпиль. Указание было выполнено, для чего пришлось вносить изменение в планировку пяти верхних этажей. Внимательные наблюдатели отмечают, что здание на Смоленской площади является единственным, где на шпиле отсутствует звезда. Объяснений тому может быть несколько. Для облегчения нагрузки на каркас здания шпиль изготовили из нержавейки, а звезда, выполненная из того же материала, могла иметь очень внушительную массу. При этом нельзя было затягивать со сроками и допустить серьезного перерасхода сметы. Но самое главное в том, что не существует свидетельств того, что строителям было велено устанавливать звезду. Здание на Смоленской площади трудно сравнить с каким-либо другим по количеству инженерных и технических решений, впервые примененных на его строительстве. Апробации требовали и архитектурные новшества. Когда стало ясно, что остроконечный шпиль терялся в синеве неба, последовало распоряжение акцентировать верхушки остальных зданий каким-либо декоративным элементом. В средние века для этой цели на башнях использовались флюгера в виде различных фигур, в Ленинграде шпиль адмиралтейства украшает золотой парусник. В Москве это могли быть звезды. Так они и появились, сначала просто добавленные на эскизах, а потом воплощенные архитекторами и инженерами в виде великолепных символов. Шпили остальных высотных домов так же выполнены из стальных листов, однако на них имеется облицовка. Шпили некоторых домов (например МГУ и дом на Площади Восстания) дополнительно украшены стеклом с напылением желтого металла. После смерти Сталина архитектор Минкус (для которого указание поставить шпиль было личной трагедией) написал письмо Хрущеву с просьбой демонтировать злополучный шпиль. На это генсек дал отрицательный ответ, сказав что "пусть шпиль останется памятником глупости Сталина". Эта история кажется очень странной, потому что шпиль является выразительным украшением здания, а просьба Минкуса была явно последействием его ущемленного авторского самолюбия. Сегодня внимательный наблюдатель непременно заметит что верхние этажи, облицованные керамикой, и шпиль из крашеной нержавейки отличаются по цвету.
Высотное здание на Смоленской площади.
Широко распространено мнение, что добавление шпилей имело и политическую цель - сделать Московские дома непохожими на Американские небоскребы 30-х годов, крыши которых были плоскими. Это не совсем так. Например, самый известный небоскреб в мире Empire State Building, в отличии от прочих, как раз имел шпиль. Однако, его шпиль был выполнен в виде тривиальной "иглы" и служил, главным образом громоотводом. Наши шпили были богато украшены символами советского государственного строя. По воспоминаниям старожилов дома на Площади Восстания легенда со шпилем повторилась и тут. Когда в 1952 году было завершено возведение этажей высотной части здания, Сталин, подъехав и посмотрев на него сказал, что дом получился куцым. Тогда на завершающий восьмигранник надстроили остроконечный шпиль со звездой, являющийся в своем роде произведением искусства. Таким образом пропорции вытянутого вверх здания были приближены к пропорциям золотого сечения. Вполне возможно, что все так и было, однако я допускаю и другое. Возможно Сталин и не подъезжал, а просто человеческая память перенесла этот эпизод с одной площади на другую.
Все та же газета «Советское искусство» 28 февраля 1947 года в статье «Новые многоэтажные здания Столицы» указывает: «По предложению товарища Сталина Совет Министров Союза ССР принял решение о строительстве в Москве многоэтажных зданий. Это решение знаменует новый исторический этап в многолетней работе по реконструкции Москвы. В Москве должны быть построены: один дом в 32 этажа, два дома в 26 этажей и несколько 16-ти этажных домов. Проектирование и строительство этих домов возложено на управление строительства Дворца Советов при Совете министров СССР и на ряд крупнейших министерств. Наиболее крупное здание в 32 этажа будет выстроено на Ленинских горах в центре излучины Москвы-Реки. В здании будут находиться гостиница и жилые квартиры». Как видите, ни про какой МГУ тут нет ни слова. Это не опечатка. Более того, и приведенные цифры скорее всего, были верными. Это подтверждает фрагмент из статьи «Самые высокие здания столицы», которая была опубликована в «Советском Искусстве» 20 июня 1947 года, то есть на четыре месяца позже. «Высота 32-этажного здания на Ленинских горах составит примерно 130-140 метров. Это значит, что оно будет почти в два раза выше колокольни Ивана Великого в Кремле. К тому же надо добавить, что новое многоэтажное сооружение располагается на участке, отметка которого превышает отметку набережной Москва-реки на 70 метров. Легко себе представить, каким интересным архитектурным объектом явится это здание в будущем силуэте города». Возьмем карандаш и посчитаем: если допустить, что 32-х этажное здание будет иметь высоту 130-140 метров, то выходит, что высота одного этажа (с учетом перекрытий) составит 4-4,3 метра. Такая высота является типичной для домов времен «сталинской» постройки. Однако позже, почему-то (а почему - мы легко можем догадаться) здания максимально «вытянули», так что высота каждого этажа в конечном счете достигла 5 метров. Дальнейший «рост» был обеспечен увеличением самой этажности: здание МГУ на Ленинских горах «выросло» еще на 4 этажа, подросли и остальные – те, что должны были иметь 24 этажа, были спроектированы на 32, и т.д. Пример эволюции проекта здания МГУ очень интересен еще и потому что оказался результатом последовательной работы двух коллективов зодчих. Б.М.Иофан писал в 1947 году: « <…> В первый период строительства небоскребов в США американские архитекторы проектировали их то в виде ряда дворцов времени итальянского Возрождения, поставленных друг на друга, то в виде огромных массивов зданий, завершенных портиками в бездушном ложно-классическом духе, то в виде тяжелого массива здания, покоящегося на таких же портиках и аркадах. В последующий период пошла мода на готику, и американские архитекторы строили многоэтажные универмаги в виде готических храмов, причем не без сарказма называли их «коммерческими соборами». В ряде случаев американские небоскребы являются лишь инженерными сооружениями с навешенными на них разнохарактерными украшениями. Советские архитекторы не пойдут по этому пути. У них есть чем руководствоваться в поисках характера архитектуры многоэтажных зданий. Направление их творческих исканий определено в известных правительственных решениях о Дворце Советов, содержащих глубокую и лаконичную формулировку требований, предъявляемых к архитектуре высотных сооружений. <…>». (Б.Иофан - «Новый силуэт столицы», «Советское искусство» от 18 июля 1947 г.) Приведенная цитата позволяет сделать вывод, что в конце сороковых годов для Б.М.Иофана образ высотного здания был уже неразрывно связан с образом Дворца Советов, над неосуществленным проектом которого он проработал без малого 15 лет. Очевидно, этим объясняется то, что проект Дворца Науки на Ленинских горах, подготовленный коллективом под руководством зодчего, напоминал во многом и сам Дворец Советов. Между тем, в руководящих кругах накапливалось недовольство работой Управления строительства Дворца Советов. Это повлекло кадровые перемены. 3 июля 1948 года Б.М.Иофан был освобожден от работы над разработкой проекта Главного здания МГУ и проект был передан коллективу авторов под руководством Л.В.Руднева. Вслед за этим 14 октября «в целях укрепления руководства Управления строительства Дворца Советов и оздоровления его работы» на должность начальника Управления вместо А.Н.Прокофьева назначается генерал-майор инженерно-технической службы А.Н.Комаровский, который к тому моменту уже занимал должность начальника Главпромстроя МВД СССР.
МГУ. Вариант модели.
Вновь созданная группа архитекторов под руководством Л.В.Руднева получила в наследство от Б.Иофана объемно-пространственную композицию университетского комплекса. Б.Иофан компоновал ее, опираясь на просьбу т.Сталина «сделать университет по возможности именно русским зданием». Обладая прекрасным чувством стиля, Б.Иофан замечательно нашел идейный замысел сооружения, увенчав его пятью башнями по образу православного храма. Прототипом высотной части послужили сразу несколько зданий Нью-Йорка, виденных Б.Иофаном еще до войны во время творческой командировки в США. Неизбежное сходство с американскими зданиями зодчий постарался максимально ослабить, отнеся периметральные башни как можно дальше от центральной, которую завершала скульптурная группа.
Сохраняя общий идейный замысел, коллектив под руководством Л.В.Руднева начал искать свои решения, придавая проекту собственные очертания, добавляя различные элементы декора. Отнюдь не всегда эти поиски были удачными. В 1949-1951 годах публиковались эскизные проекты нового университета. Вместо скульптурной группы, предложенной Иофаном, на вершине центральной башни помещалась статуя. Согласно легенде в одном из вариантов это была статуя самого И.В.Сталина, однако скромный вождь этот вариант отклонил. Этим объясняется тот факт, что эскиз «со Сталиным» нигде опубликован не был. Зато широкое распространение приобрели эскизы и фотографии макетов МГУ с установленной наверху скульптурой основателя МГУ – М.В.Ломоносова (известен так же вариант со скульптурой В.И.Ленина) Существует легенда, согласно которой где-то в подвалах главного здания и по сей день замурована бронзовая статуя вождя народов, которую должны были установить на башне главного здания, но не сделали этого после его смерти. Это, само собой, выдумка, поскольку работы по устройству фундамента были окончены еще до начала 1951 года, а 1 сентября 1953 года МГУ уже распахнул двери для студентов. Фигура на башне могла бы иметь высоту 35-40 метров. Иррациональность идеи прослеживалась в том, что появление статуи, по аналогии со статуей Дворца Советов, придало бы зданию университета вид гигантского пьедестала для маленькой скульптурки. Поэтому основателя МГУ сняли сверху, уменьшили в размерах, изменили его позу на более прозаическую и установили в сквере у фонтанов. А после постройки высотного здания МИД СССР на Смоленской площади стало ясно, что сделать здания абсолютно пропорциональными можно только одним способом: выполнив завершения в виде шпилей. Таким образом, лишившись скульптуры и получив золотой шпиль со звездой высотой 58 метров, здание МГУ значительно выиграло. Кстати, на первоначальных планах никаких фонтанов нет и в помине. Ничего удивительного: с их размещением определились значительно позже. Именно это обстоятельство позволяет судить об их подлинном назначении. Вы когда-нибудь слышали о том, что в практике отечественного строительства элементы инженерных сетей и инфраструктуры зданий в деталях продумывались еще до начала их строительства. Нет, конечно, потому что этого практически никогда не происходило. Сантехников, электриков, телефонистов и прочих специалистов "невидимого фронта" доблестные советские строители снисходительно называли смежниками и приглашали на готовое. Ничего кроме проблем это никогда не приносило, однако почему-то эта простая наука никак не шла впрок. Современные здания нередко строятся по тому же принципу - все менее приспособленными к потребностям их дальнейшей эксплуатации, как будто прогресс в области инженерного обеспечения движется в обратную сторону. Считается, что нежели чем стараться угодить непредсказуемым запросам каждого отдельного заказчика, гораздо выгоднее сдать в эксплуатацию пустую бетонную коробку, а уж кто захочет, тот пускай потом сам тянет провода и вешает лампочки, какие ему надо. О качестве таких решений говорить, как правило, не приходится. Так вот фонтаны - это не столько фонтаны, сколько воздухозаборники, часть вентиляционной системы главного здания. Наличие подземного объекта традиционно выдает отсутствие больших деревьев: под тщательно разбитыми клумбами - бетонное перекрытие, являющееся потолком сооружения, уходящего вниз на глубину шести метров. От каждого фонтана к нему подходит отдельный вентиляционный тоннель, тоннели ведут в специальные комнаты для очистки и подогрева воздуха. По свидетельствам очевидцев щитовые этого вентиляционного бункера заставлены пустыми бутылками. Идеальное место для отдыха, не правда ли? Изучая историю высотных зданий я пришел к нескольким очень интересным выводам, которые следовало бы здесь привести. Проекты высоток создавались не параллельно и не одновременно, как это кажется на первый взгляд, а с незначительной разницей во времени. Впервые проекты зданий были опубликованы в июне 1949 года в журнале "Архитектура и строительство". По существу общественности были представлены уже готовые проекты, которые нигде ранее публично не обсуждались. До июня 1949 года информация о проектах зданий в прессу практически не проникала, и очевидно на этот счет для прессы существовали определенные ограничения. Необходимость введения подобных ограничений была очевидна и состояла в том, чтобы оградить общество от получения промежуточной информации о ходе разработки проектных решений. Эти решения утверждались Сталиным, а его решения должны были оставаться для народа окончательными и непогрешимыми. В сентябре 1947 года никто не мог предположить что имя Бориса Иофана будет вычеркнуто из списка авторов проекта высотки на Ленинских горах, только поэтому он упоминается "Советским Искусством" в качестве одного из участников митинга. Сегодня мы можем строить предположения о том, какие события происходили до и после 13 января 1947 года, когда И.В.Сталиным в Кремле было подписано постановление Совета министров № 53 «О строительстве в г.Москве многоэтажных зданий», первый пункт которого гласил: «Принять предложение товарища Сталина о строительстве в течение 1947-1952 гг. в Москве многоэтажных зданий: одного 32-этажного дома, двух 26-этажных и пяти 16-этажных домов». В своей книге "Дороги жизни" Михаил Посохин пишет: О вкусах И.В.Сталина, мы молодые архитекторы, узнавали через вышестоящих людей и рассказы окружающих. Видеть и слышать его мне не приходилось. Особенно четко его вкусы проявились при проектировании высотных домов в Москве, увенчанных по его желанию остроконечными завершениями (говорили, что Сталин любил готику). Передал это задание Кожевников через своего помощника." Кожевников Е.Ф. - впоследствии министр транспортного строительства СССР, с 1951 года занимал должность помощника зампреда Совмина, то есть являлся помощником заместителя Сталина. Поскольку его имя упоминается в связи со строительством высоток, то скорее всего его непосредственным начальником был Берия. А.Н.Комаровский в своей книге пишет что Кожевников координировал строительство высоток от Совмина и согласовывал проблемы, требовавшие решения Совмина. Очень вероятно, что вместе с этим в обязанности Кожевникова входило как раз доводить до архитекторов полученные им (скорее всего опять же через Берию) указания Сталина. Не исключено, что и ранее он выполнял эту обязанность в качестве зампреда Госплана, а потом был просто повышен в звании. После смерти Сталина аппарат правительства меняется, и с апреля 1953 года за Кожевниковым оставляют прямые функции по руководству строительством высоток (его должность называется "Начальник отдела по строительству высотных домов Управления Делами Совета Министров СССР"). Однако в августе 1953 года после ареста и расстрела Берии отдел по строительству высотных домов при Управлении Делами Совета Министров скорее всего ликвидируют, в результате чего Кожевников становится первым заместителем министра строительства СССР. Одним из "проводников вкусов Сталина", являлся очевидно и Дмитрий Чечулин - автор сразу двух высотных проектов, который (после вступления в партию) с 1945 года был назначен на должность главного архитектора г.Москвы. В архитектурных кругах он имел красноречивое прозвище "высотник", которое сохранялось за ним на долгие годы даже после официальной смены архитектурного стиля. Есть основания говорить о том, что именно он стоял у истоков строительства московских высоток. В книге "Зодчие Москвы" (1988 г.) А.М.Журавлев, описывая предвоенный период, сообщает: "... Работая над конкурсным проектом большого жилого комплекса на Котельнической набережной, архитектор подумал над тем, как создать пространственную поддержку будущей высотной композиции Дворца Советов. Так возник проект дома с повышенной до 22-24 этажей центральной частью у слияния Яузы с Москвой-рекой. Проект Д.Н.Чечулина и А.К.Ростковского получил одобрение, а перед войной на берегу Москвы-реки уже было возведено большое крыло будущего комплекса (Котельническая наб, 1/15)"
Котельническая набережная. Жилой дом. Д.Н.Чечулин и А.К.Ростковский. 1940 г. илл. № 84 в альбоме "Советская архитектура за XXX лет"
По фотографии в альбоме "Советская архитектура за XXX лет" невозможно понять, что этот дом является частью будущего комплекса. Он предстает совершенно самостоятельным строением, не имевшим какого-то особого статуса. Планировка квартир в нем была для того времени самой обыкновенной. При постройке крыла по Подгорской набережной и высотной части фасад старого крыла тоже был реконструирован: два первых этажа одели в массивный гранитный цоколь, наверху надстроили башенки с «излишествами», а сам дом одели в керамику. Таким образом сегодня все части ансамбля воспринимаются наблюдателем совершенно органично, как единое целое. Тем не менее разницу в степени "элитности" жилья между разными корпусами легко почувствовать, когда попадаешь внутрь подъездов. О том же говорит и очень малое количество мемориальных досок на старом крыле здания. Идея построения пространственной поддержки Дворца Советов в виде ряда градостроительных доминант не могла остаться вне поля зрения Сталина. Очевидно эта идея пришлась вождю по душе, однако близость войны заставила временно отложить ее реализацию. В 1947 году Сталин вернулся к ней, получив возможность осуществить довоенные планы. Проработанная и обдуманная за многие годы идея быстро получает предельно четкое и однозначное воплощение в архитектурных предначертаниях вождя. В это же время с 1947 по 1956 год Борис Иофан последовательно разрабатывает шесть вариантов Дворца Советов с уменьшением размеров этого утопического сооружения. В 1949 году высота Дворца была скорректирована им до 320 метров, что "очевидно было вызвано требованием усовершенствовать архитектурные качества Дворца, найти бОльшую связь с размерами окружающих зданий, площадями и магистралями" (И.Ю.Эйгель - Борис Иофан. М.Стройиздат, 1978 ). Очень интересны и воспоминания Дмитрия Чечулина, где он недвусмысленно говорит о том, что руководил проектированием высоток и даже занимался назначением архитекторов. В своей автобиографической книге "Жизнь и зодчество" (1978 год) он пишет: Видя, что силуэт старой Москвы спасти невозможно, я много размышлял над тем, как сохранить исторически сложившийся характер нашей столицы. Мысль о высотных зданиях пришла во время работы над конкурсным проектом дома на Котельнической набережной. Некоторые коллеги, заботясь о том, как бы не перекрыть крупным зданием красивую композицию древних соборов на Швивой горке, предлагали построить здесь малоэтажное здание. Я же видел возможность масштабного сопоставления. Генеральным планом 1935 года в исключительных случаях предусматривалась возможность строить дома выше 9—12 этажей. Воспользовавшись этим, я вместе с архитектором А.К.Ростковским подготовил проект здания, центральная часть которого имела двадцать пять этажей. Исполком Моссовета утвердил проект. Больше того, мысль о необходимости поднять силуэт Москвы понравилась, и мне было рекомендовано увеличить число этажей в центральной части, придать ей такое архитектурное выражение, чтобы здание просматривалось со всех концов города. Вскоре после этого московские градостроители получили правительственное задание создать четкий силуэт столицы. За короткое время были ориентировочно намечены точки, в которых должны появиться высотные здания. Это было очень ответственное задание. Требовалось четкое планировочное решение, продуманная увязка в единое целое комплексов, ансамблей города. Высотные здания должны были играть роль градообразующих элементов, архитектурных доминант. Вот, например, Смоленская площадь. Сейчас она достаточно ясно оформилась, что позволяет судить о градообразующем влиянии высотного здания, построенного здесь. Сооружение высотных зданий было для нас абсолютно новым делом. Возникало множество вопросов технологического порядка: как организовать производство стальных каркасов, лифтов, как обеспечить эффективную работу коммуникаций. Проектированием каждого отдельного высотного здания занимались специально созданные авторские группы. В течение двух лет все проекты предстояло утвердить и начать строительство. Художественный образ каждого здания должен был отличаться своеобразием и в то же время быть глубоко связанным с планировочной структурой города, его сложившейся объемно-пространственной композицией. Высотные дома своей образной сутью должны были придать новое звучание архитектурному облику столицы. Предстояло на основе этого нового качества продолжать дальше строить Москву. Сооружение высотных зданий положило начало индустриальному методу строительства таких объектов. Бесшумные скоростные лифты, тепловая воздушная завеса, системы управления и регулирования сложного домового хозяйства, автоматизированная система вентиляции и очистки воздуха и многие другие технические новшества впервые у нас в стране были разработаны и внедрены именно в высотных зданиях. Все, что связано с их появлением, — от зарождения идеи, составления первых предварительных наметок, подбора авторского состава до детальных проработок проектов, их утверждения и полного окончания строительства — все это пришлось пережить. Быть может, поэтому товарищи, коллеги окрестили меня «высотником». Высотные здания Москвы продолжили славные традиции классической русской архитектуры. Они одеты в белокаменный наряд, их башни, увенчанные ажурными переплетами арок, устремлены ввысь, как шатровые крыши древнего Кремля, а весь облик соответствует нашей русской природе, близок ее поэтическому характеру. В силуэте и пропорциях высотных зданий заложены характерные для Москвы архитектурные традиции, дошедшие до нас через века в выдающихся произведениях русского зодчества: башнях Кремля, стройной вертикали колокольни Ивана Великого, Меншиковой башне, колокольне Новодевичьего монастыря. Неудивительно поэтому, что высотные здания слились с историческим силуэтом Москвы. Велика организующая роль этих сооружений, подчеркивающих кольцевую структуру плана города. На Юго-Западе столицы, па Ленинских горах, в начале 50-х годов выросло величественное здание Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Оно связало в единое архитектурное целое огромный район в этой части города. Сейчас молодежи кажется, что так было всегда, настолько органично вписывается главное здание МГУ в пейзаж. Творческую группу, занимавшуюся подготовкой проекта здания университета, возглавили Л. В. Руднев — мастер архитектурного образа, С. Е. Чернышев - крупнейший планировщик, представитель ленинградской школы, ученик И.А.Фомина и В.А.Щуко - П.В.Абросимов, мастер ленинградской школы А.Ф.Хряков. Они пошли по пути создания возвышенного образа храма науки. Замечательно планировочное решение комплекса университетских зданий. Главный высотный корпус является центром всей композиции, а также планировочным узлом Юго-Запада столицы. Говоря о плодотворности идеи строительства высотных зданий, хочу еще раз подчеркнуть их градообразующий характер. Проиллюстрирую это на примере высотного здания на Смоленской площади, о котором уже говорил. До его возведения площади по существу не было. А.В.Щусев, консультировавший выбор мест для строительства высотных зданий, считал, что на Смоленской надо поставить масштабную вертикаль, с тем чтобы зрительно раскрыть, выявить дорогу на Бородинский мост. Сегодня любому ясен этот выразительнейший градостроительный замысел. Но поначалу он встретил сопротивление со стороны В.Г.Гельфрейха, которому было поручено проектирование высотного здания здесь. Я пригласил к себе этого маститого архитектора, одного из авторов нового здания Библиотеки имени В.И.Ленина, и предложил ему связать в единое целое выстроенное И.А.Голосовым в предвоенные годы здание Министерства мясо-молочной промышленности и будущее высотное здание МИДа. «Нет, я этого делать не буду, - стал возражать Владимир Георгиевич. - Здесь уже все сделано Голосовым и сделано прекрасно». Тогда я стал рисовать, полагая, что так он скорее меня поймет. Через какое-то время Владимира Георгиевича заинтересовала моя идея. Он тоже стал рисовать. «Пока не нарисуете, не уйдете», - сказал я твердо и оставил его одного в кабинете. Гельфрейх великолепно решил проблемы увязки существующего здания с воображаемым. И если в его совместной с В.А.Щуко работе над новым зданием Библиотеки имени В.И.Ленина видна контрастная несопоставимость с классикой бывшего Румянцевского музея (дома Пашкова), то здесь изящные «швы» заметит только очень сведущий человек. Не без трудностей рождалось высотное здание Министерства путей сообщения СССР у станции метро «Лермонтовская». Его проектировал Алексей Николаевич Душкин. Мы обговорили с ним основные характеристики сооружения, предлагаемое образное решение. Душкин взялся за работу горячо. Однако проектные материалы, которые он представил, свидетельствовали об авторской неудаче. То, что было таким выигрышным, новым в его знаменитой работе на станции метро «Маяковская», применительно к огромному архитектурному объему высотного здания МПС оказалось неприемлемым. Поэтому я предложил Душкину взять в соавторы Бориса Сергеевича Мезенцева, человека большого дарования. По его проектам в первые послевоенные годы были сооружены отмеченные самостоятельностью, высокой авторской культурой здания вокзалов в Харькове, Смоленске, Горках Ленинских, Бородине. Высотный дом Министерства путей сообщения стал первой работой молодого архитектора в столице. Здание придало стройность этому району Москвы. Авторы проекта МПС А.Н.Душкин и Б.С.Мезенцев были удостоены Государственной премии СССР. Позднее по проектам Мезенцева были построены несколько интересных в планировочном и пластическом отношении кварталов Юго-Западного района Москвы, выразительное, подчеркнуто современное здание Совета Министров Узбекской ССР в Ташкенте, Ленинский мемориал в Ульяновске. Высотный дом на площади Восстания сооружен по проекту архитекторов М.В.Посохина и А.А.Мндоянца. Это была первая значительная работа Посохина, который затем проектировал и строил дома на улице Чайковского и Хорошевском шоссе. Он осуществлял руководство планировкой и застройкой индустриальными методами жилого массива Хорошево — Мневники. Посохин и его ближайшие сотрудники А.А.Мндоянц, П.П.Штеллер, Е.Н.Стамо, инженер Г.Н.Львов - авторы проектов здания Кремлевского Дворца съездов, комплексов СЭВа и Калининского проспекта. Практика работы наталкивала на мысль о необходимости ансамблевого решения градостроительных узлов, возникавших в результате строительства высотных зданий, необходимости дальнейшей реконструкции центра. Тогда-то и был подготовлен крупномасштабный макет. Он был столь огромный, что помещался только в Мраморном зале Московского Совета. Макет давал зримое представление о том, как высотные здания вписываются в силуэт Москвы, в ее центральную часть. Их громады, транспортные узлы, магистрали предстали на макете, давая возможность ясно увидеть облик центра Москвы недалекого будущего. План реконструкции центра был рассчитан на 20— 25 лет. Приступая к его осуществлению, архитекторы сознавали, что социалистическая реконструкция исторически сложившегося города — это длительная, повседневная созидательная работа но его оздоровлению, материальному обогащению и архитектурному преображению. Осуществление плана развития и реконструкции города проходит через ряд последовательных этапов детального проектирования, гарантирующего ансамблевую застройку в целом, а также отдельных магистралей. При этом важнейшим этапом всей работы должно стать перспективное проектирование, основанное на тщательном изучении исторически сложившейся архитектурной структуры города и использования ее возможностей для формирования новых ансамблей. Хочу подчеркнуть, что высотные здания духом своим, характером архитектурных форм родственны Москве. И это не случайно: ведь проектирование велось на основе внимательного отношения к исторически сложившейся архитектурной структуре города. Их сооружение практически завершилось к началу пятидесятых годов. В последующий период, когда увлеклись голым прагматизмом в строительном деле, «высотки» поругивали за дороговизну, малую заселенность и плохое использование верхней части. Казалось бы, и тот и другой поводы для критики достаточно убедительны, если судить с позиции сиюминутной выгоды. Не спорю, что вместо одного высотного здания вроде того, что стоит на Смоленской площади, можно было бы на те же средства выстроить не один десяток типовых пятиэтажных домов. Но, помимо долговечности и несомненного качества высотных зданий, они обладают таким немаловажным свойством, как столичная представительность. Что же касается шпилей, в которых, что греха таить, действительно мало полезной площади, то они совдавались для того, чтобы придать законченный архитектурный облик всему сооружению. Еще два слова о дороговизне. Хочу отметить, что сегодняшние так называемые уникальные объекты, при сооружении которых применяются новейшие строительные материалы, а наряду с ними в отделочных работах ценные породы камня и дерева, обходятся государству в суммы, значительно превышающие те, что выделялись в конце сороковых годов на высотные здания. Это и понятно. Страна стала богаче, и в сегодняшних зданиях есть возможность проявить себя архитектурному искусству. Мастерская, которую сейчас возглавляю, вместе со строительными коллективами завершает работу над Домом Советов РСФСР. Белокаменное дворцового типа здание высится над Москвой-рекой напротив высотного здания гостиницы «Украина». Интерьеры Дома Советов украшают тематические гобелены, мозаичные панно, наборные паркетные полы, скульптура и многое другое, что относится к понятию произведения искусства. Высотные здания, их величественные силуэты в московском небе — это не излишество, а существенная часть архитектурного образа столицы нашей Родины. Замечательная цитата! С последним предложением я полностью согласен. Я уже немало писал о том, что борьба за удешевление строительства являлась на деле кампанией по уничтожению большого стиля в советской архитектуре. Тем не менее, прочтение воспоминаний Чечулина оставляет двойственное впечатление. Сложно и неоднозначно воспринимается фраза, сказанная В.Г.Гельфрейху «Пока не нарисуете, не уйдете». Эпизод с привлечением Бориса Мезенцева был описан Т.Д.Душкиной в книге воспоминаний об архитекторе А.Н.Душкине следующим образом: "И тут произошло событие, которое сильно повлияло в дальнейшем на работу Алексея. Было это в 1947 году. Против его воли, несмотря на протесты, для дальнейшей разработки уже утвержденного проекта к нему прикрепили вторым автором архитектора Б.С.Мезенцева. Было это якобы по инициативе Д.Н.Чечулина, в то время главного архитектора Москвы, который посчитал, что работа предстоит очень большая, во всех группах по проектированию высотных зданий несколько авторов, а здесь один Душкин. Сам Мезенцев давно этого добивался. Когда Алексей был утвержден главным архитектором МПС, Мезенцев уже работал в ней архитектором. Сразу же возникла напряженная обстановка. По-видимому это назначение разрушило планы Бориса самому возглавить мастерскую. Первое время, когда мы его мало знали, Мезенцев бывал у нас в доме, но потом я категорически воспрепятствовала этому. Против Алексея он все время плел интриги, даже касавшиеся наших с ним отношений. Я думаю, в основе всего была зависть - к большому таланту мужа, к его наградам, интеллигентности, эрудиции и воспитанию, к порядочности и душевной чистоте, наконец, к настоящей, дружной семье." Читая вспоминания архитекторов подспудно приходишь к мысли, что творческие усилия зодчих как бы направлялись в сторону получения заведомо известного или предугаданного результата - зданий наделенных общими чертами, силуэтами и однотипным набором членений. Как будто с самого начала разработки проектов имелся некий заранее определенный эталон, по образцу которого следовало выполнить все высотные дома. Существовал ли таковой? Одно время я очень серьезно интересовался проблемой сходства высотных зданий в Москве и манхеттнеских небоскребов. Ситуация казалась парадоксальной - сходство с некоторыми домами является вопиющим, а в литературе сплошь рассуждения о возвращении к традициям русской классики. Читая книгу М.В.Посохина "Дороги жизни" я обнаружил высказывание, где он говорит об эпизоде проектирования дома на Площади Восстания. Он пишет: "Интересно, что тогда нам нельзя было в приказном порядке пользоваться иностранными журналами при проектировании; тем самым исключались заимствования и влияние Запада. Но желания такого не возникало; и мы увлеклись русскими высотными композициями". Посохин явно лукавит. По своей инициативе архитекторы никогда бы не рискнули повторить в Москве силуэты домов "города желтого дьявола". Их бы немедленно обвинили в низкопоклонстве перед Западом. Больше того, те из архитекторов, кто успел побывать в Нью-Йорке до войны, как например Борис Иофан, и некоторые другие, никогда не рискнули бы распространяться вслух относительно очевидного сходства. Следовательно запрет пользования иностранными журналами имел и обратную цель - скрыть от как можно большего количества людей факт явного архитектурного заимствования. Однако в этом случае в архитектурной иерархии должен был существовать кто-то, кто, будучи посвящен в секреты, направлял бы работу архитекторов верным образом. Практически у каждого московского высотного дома так или иначе имеется свой американский прототип. При этом процесс проектирования высотных домов у разных архитекторов был совершенно разным. Самое большое количество вариантов разработал "первопроходец" Иофан. Надо думать, что он прекрасно понимал, что принималось за основу и влияние чего ему следовало максимально ослабить. Иофан так и не смог заставить себя воспроизвести в проекте МГУ шпилеобразный купол Municipal Building, хотя его решение вполне оказалось бы в поле православных традиций. После его отстранения команда Л.В.Руднева, в конце концов, устранила эту недоработку. На втором месте оказался талантливый Алексей Душкин. Он разработал порядка восьми проектных предложений. Упорство с которым зодчий отстаивает самобытность своего дома заслуживает восхищения. Тем не менее появление Бориса Мезенцева в числе соавторов проекта "помогает" и ему найти нужные пропорции. В 1951 году публикуется окончательный вариант его проекта с высотным завершением. На третье место можно поставить Гельфрейха, который будучи оставлен Чечулиным в кабинете, тоже должен был нарисовать то, что следовало. И его здание было впоследствии принудительно доработано установкой металлического шпиля, что стоило архитектору серьезных переживаний. Высотный дом Посохина и Мдоянца тоже обрел остроконечный шпиль, впрочем в остальном он не изменился. Проекты дома в Заряьде и высотки не Котельнической Д.Н.Чечулина не претерпели с момента опубликования в 1949 году никаких изменений. Так же как здания гостиниц на Комсомольской площади и Дорогомиловской набережной. Что мы можем сказать, анализируя эти детали? Только то, что в архитектурной среде существовала определенная иерархия, о тонкостях организации которой нам остается только строить предположения. Одно предположение не вызывает никаких сомнений: проекты высотных домов в Москве корректировались и утверждались лично И.В.Сталиным.
Читальный Зал
| Новости культурной
жизни | Выставка
|
||||||||||||||||||||||||
